Майя жалуется на отсутствие адаптации в обществе, на то, что соседи не помогают ей прибить карниз, на то, что жизнь несправедлива, на то, что никто не хочет с ней дружить.
Я уточняю: чего она ждет от дружбы? Она отвечает, что ждет помощи: обои поклеить, в магазин за таблетками сходить, деньгами помочь, да мало ли что еще, ждет моральной поддержки в трудную минуту – чтобы утешили, поддержали, и информационной – чтобы рассказали, как сварить суп, забить гвоздь, как повесить карниз.
Все, что она перечисляет, выглядит односторонним, неравновесным. Больше похожим не на дружбу и равные, взаимовыгодные отношения, а на особые детско-родительские, где ребенок находится в вечной и неутоляемой претензии и нужде к родителю, говоря все время: «Дай, дай, дай».
Это объектный взгляд на другого человека, когда другой является не партнером по общению, а неким объектом, вещью, автоматом с продуктами и услугами.
В нашем сложном, но глубоком и откровенном общении Майя призналась, что видит людей словно манекенов с деньгами, что ей хочется не говорить и не общаться с ними лишний раз, а чтобы сразу положили деньги в ее протянутую руку и пошли дальше, чтобы это было словно у банкомата: нажимаешь на кнопку и получаешь деньги.
Одновременно с таким безличным взглядом и бездонной, неутоляемой потребностью в получении чего бы то ни было от людей есть очень глубокая и почти не слышная нужда в другом – потребность в привязанности и настоящей дружбе, в обретении значимой душевной связи. Но привычки или возможности создания субъектных отношений нет. Субъектные отношения, в отличие от объектных, построены на взаимной возможности видеть другого как личность, уважать и считаться с его чувствами, его мнением, согласием или протестом.
Часто мы даже не замечаем нашего объектного отношения, особенно к детям. Схватили «маленького человека», ложку из рук вытащили, понесли к раковине, мокрой рукой повозюкали по рту и щекам, потом то же самое полотенцем и положили на кресло, словно кастрюлю помыли, и неважно, как он там, он плачет или испугался, приятно ему такое мытье или нет. Кастрюле же все равно, и мы тоже часто не учитываем, что у ребенка есть свой ответ на наши манипуляции.
То же умывание после еды может быть и субъектным. Допустим, мама говорит: «Я хочу тебя умыть». Тем самым мама сообщает малышу о своем намерении и берет ответственность за это на себя, не возлагая ее на ребенка: «Ты же хочешь быть чистеньким?» – а он, может, и не хочет; или «Все на тебя смотрят», «Дядя полицейский заберет такого грязного ребенка», «Так надо, так делают все хорошие мальчики и девочки».
Мама сообщает о своем желании и спрашивает у ребенка, согласен ли он. Если ребенок выражает протест, то можно либо отложить умывание, либо умывать, но показать ему, что вы поняли, что он против. Здесь можно извиниться или сказать: «Потерпи,