В Анапе же нас с папой поселили в дощатом, голубым домике. Две кровати, проход, тумбочка между этими кроватями. Утром наша одежда, джинсы, майки, футболки делались влажными. Но мы их все равно напяливали на себя и шли, булькая, как водолазы, есть в столовую белую кашу или желтую запеканку. Потом, после завтрака, двигались на пляж, к валунам и к холодному морю.
Наверное, на Черном море всюду так, всюду есть лысая меловая гора с какой-нибуть надписью на вершине, типа «Здесь был…» На нашем море, на нашей лысой горе, мы узнали, что побывал тут Гера из станицы Брюховецкой. Странные имена дают в этой не менее чудной станице.
Папа разведал, что мыс Утриш, на котором построен дельфинарий, находится не так далеко, километрах в двух от пляжа. И мы с отцом, обув легкие кроссовки, пошли в сторону того самого Утриша. Дорогу нам подсказывали жёлтенькие цветочки. Они клонились в сторону мыса. Птицы, они тоже туда спешили и какие-то некусачие пчелы, жадно жужжащие «Утрижжжж-жжж», «Утрижжж». Им некогда было кусаться, только пугать.
Я сразу понял, что дельфины умнее людей. В бассейне, дельфинарии их заставляли играть в мяч. Мячи были разных цветов, желтый, красный, зеленый. Конечно, дельфины, подпрыгивали и тыкали круглыми, как тупой карандаш, рыльцами в мяч. Делали это они ловко, с
пренебрежением к людям. Такими, мол, глупостями мы занимаемся, лучше бы заставили умных животных доказать теорему Ферма.
Когда дельфиний волейбол закончился, по какому-то неслышимому человеческому уху свистку дельфины выпрыгнули на кафельный берег и улеглись на нем. «Как дамы Севера», – усмехнулся папа. Можно было их потрогать и в порядке исключение даже сесть на них. Я потрогал. Дельфинья влажная кожа оказалась приятной. Просто и сравнить то не с чем. Приятной, и всё. Папа договорился с юрким мужичком Карловичем, что я сяду на это морское млекопитающее. Да, все же это не удав, которым Костя Уколов, недавно обвивал себе шею. Костя хвалился этим.
Я-то сел на дельфина. И это тоже было приятно. Но тут же и соскользнул с его спины. Я подумал, что дельфину тяжело.
– Эх, – вздохнул папа, – Я не успел тебя снять на камеру.
Хорошо, что не успел. Приятнее вспоминать, чем видеть картинку. Ту, самую осторожную лошадь. И этого снисходительного дельфина.
МОЙ ПАПА – ДЕДУШКА.
Когда мы с папой стоим в очереди, то кто-нибудь моего папа непременно обзовет дедушкой.
Папе, чувствую, это неприятно. Он хмурится и глотает слюну. Иногда папа не выдерживает и срывается: « Я тебе не дедушка!» И называет свое имяотчество. А тот, кто назвал его дедушкой, изумленно, даже испуганно, отпячивается.
Не будет же папа объяснять всем, как мне, что я – поздний ребенок, что у всех отцы молодые. А у него одного седые волосы и много морщинок у глаз.
– Отчего морщинки?– Спросил я у папы.
– Часто смеюсь…
Конечно, мне хотелось бы иметь папу со стальными мышцами и