Руны и зеркала. Елена Клещенко

но не слишком. Каблуки «Оксфордов» стучат по кирпичной дорожке, с ними звонко перестукивается трость. Этой тростью сэр Ханс обзавелся еще до замены коленных суставов, а потом не стал от нее избавляться. Во-первых, еще пригодится – суставов и костей в нижней конечности много, во-вторых, для полноты образа. Шляпа, строгий костюм – он заказывал одежду там же, где прежде заказывала для него Элизабет. Хорошо, что магазинчик оказался живучим. И дубовая трость с серебряной ручкой в виде головы борзой собаки. «Какова вероятность, что в случайно выбранный день вы встретите в аудитории динозавра? – Примерно четырнадцать и три десятых процента!» Тонкий студенческий юмор. Сэр Ханс читал лекции раз в неделю.

      Его не раздражало, если первокурсник или аспирант, прибывший в Блу-Маунтин по ротации, таращились на него, как фермер с Берега Новой Надежды на голографику в небе. Не раздражали фотовспышки в поднятых руках – сбоку, за спиной, иногда и анфас. Надо понимать детей: таких, как он, на Фебе всего шестеро, и на самой Земле едва ли полтора десятка. Они знают, и им любопытно, это же хорошо, верно?

      Водить ему врачи позволяли, но сегодня он доверился автопилоту. За окном машины проплывали идиллические виды кампуса: зеленые газоны, золотые, алые, пурпурные купы деревьев, кирпичные корпуса. Торопливые утренние пешеходы, их обгоняет молокосос в роликовых ботинках, по выделенным полосам бесшумно, брошенными камешками на льду, скользят синие электрокары. Сэр Ханс пролистывал очередные результаты анализов со скептически-презрительной миной: как студент результаты экзаменов, обидно низкие, но с другой стороны, и не очень-то хотелось. Онкомаркеры, кардиомаркеры, р16 и прочие. Почки и печень, как всегда недовольные медикаментозной нагрузкой, – нудный мелкий ежедневный чек-ап, нескончаемый ремонт здания, которое давно пора сносить к чертовой матери, освобождать место новому. Выращенные экстракорпорально печень и почки были сравнительно молодыми – двенадцать и десять лет? нет, десять и восемь, всего-то – но прозябание в этом теле им явно не нравилось.

      Практическая геронтология – жестокая наука. Особенно ее передний край. Бесконечная позиционная война: человек и природа, живое и неживое, не поймешь, кто на чьей стороне. Ножи и лазеры тут не армейские, но восьмидесятилетним новобранцам быстро все объясняют про дисциплину и боль. А стодвадцатилетний ветеран сам всякого обучит. О разновидностях боли и медицинских унижений мы знаем… нет, не будем говорить «всё», дабы не искушать судьбу. Есть еще, например, полная замена кишечника.

      – Доброе утро, Аса, дорогая.

      – Доброе утро, сэр Ханс. – Сегодня в преддверии Очень Большого Компьютера сидела славная женщина. Она улыбалась так, будто действительно была рада ему. Редкость. Обычно сквозь уважительную гримасу просвечивает отвращение, тень страха: вдруг возьмет да помрет прямо сию секунду, именно у меня на руках? Или начнет бредить и заговариваться, так что будет жутко и неловко?

      Аса протянула ему декодер, он привычно коснулся контакта тыльной стороной кисти, где был