– Ты как? – Первая за вечность дельная фраза, в руке маячит блокнот.
Андрей силится пошевелить губами, по лицу кругами течет боль, сказать бы все сразу: что ему сейчас как никогда и никому хэ, что хочет врезать Колбу за идиотский вопрос, что рад появлению друга несказанно, что не знает, о чем попросить – добить или вызвать скорую, недоумевает, какого черта Колб делает на балконе, как там оказался… Жаль, не уместить гигабайт рвущейся на волю информации в одну букву.
– Понятно, можешь не отвечать. – Колб отворачивается как от несвежего покойника, к неописуемому облегчению последнего, даже буква не пригодилась, стряхивает со лба прядь взмокших волос, глаза лихорадочно вращаются как у разоблаченного шпиона, жаждущего вырваться из оцепления.
Срывается, летает по комнате, будто играет в догонялки с тенью. Возникает на краю кровати с неразлучным рюкзаком, вжикает молния, вспыхивает запах аптек, поликлиник, на тумбочке появляются ампулы, шприцы, баночка спирта, вата.
– Как-то хотел узнать, – голос дрожит как руки, по лицу скользит платок, – что будет, если напрячь все мышцы одновременно. Через час потерял сознание, три дня лежал пластом. Решил повторить мой эксперимент?
Сверкает носом гигантского комара игла, Колб надламывает ампулу новокаина, пузырьки, капельки жутковато хороводят. Колб разминает суставы как боксер перед боем, ощупывает себя, будто ищет пистолет на случай мутации Андрея в какого-нибудь жукохряка.
Хочется спросить, ставил ли Колб укол хоть раз. Раньше боли останавливает очевидное: нет, но попробовать любопытно. Иногда Андрей боится, что в блокноте Колба появится заметка «Что чувствует человек, беспричинно убивающий лучшего друга?». Колб предпочитает расширять горизонты, а не тратить драгоценные мгновения жизни на гордость за расширенные.
После бури мясорубок тонюсенькое вмешательство иглы Андрей даже не улавливает. Спустя какое-то время боль медленно отступает, от головы, затем от всего тела.
– Ну что, говорить можешь? – Колб горит нетерпением, тело сгорблено, будто готов удирать от льва.
– Как ты оказался на балконе? – хрипит Андрей.
– Через карниз, из соседней квартиры, – стучит зубами Колб, словно лишь сейчас осознает поступок, стискивает шприц как кинжал.
– А как очутился в соседней?
– Позвонил в дверь, сказал, хочу обокрасть квартиру соседа, мне сразу любезно предложили балкон.
Андрей тяжко вздыхает, шевелит пальцами рук, ног, голова неохотно отрывается от подушки словно гриб от грибницы. В мясе еще сидят лезвия, но эту боль преодолеть можно.
– Я тебе минут двадцать пытался дозвониться, – Колб сует нос во все углы, закрывает дверь на балкон, форточку, опасливо косится на отражение в телевизоре, будто ждет девочку из колодца. – Семнадцать из них торчал в автобусе. Чуял, ты дома. Любой бы на звонки не отвечал, дверь на семь замков, сидел