Присядьте. – указывал Степаныч посетителю на стул с потертым сиденьем, – о вас будет доложено руководству.
Солидно, без суеты вахтер звонил кому-нибудь из начальства. Значимость вошедшего Степаныч определял безошибочно и тут же докладывал о госте тому сотруднику, ранг которого соответствовал уровню посетителя. Впрочем, бдительность Степаныча была излишней. Чаще всего незнакомца уже ждали – либо начальство, либо кто-то из творческих сотрудников, поскольку без предварительных звонков в особняк мало кто являлся. За новым автором (как правило, в особняк приходили внештатные художники, фотографы и пишущие журналисты) спускался кто-нибудь из редакции и сопровождал визитера до своего кабинета. Посетители, явившиеся в особняк впервые, нередко застывали на роскошной лестнице возле мраморной Психеи. Это была вторая достопримечательность особняка в стиле «русский модерн». Греческая богиня встречала гостей внешнеполитического органа ЦК КПСС в короткой тунике с легкомысленно обнаженной грудью.
Секретарь-референт Груздачева Ирина Петрова, конечно, одевалась приличнее Психеи, да и взгляд у нее был не столь легкомысленный. Ухоженная дама сидела за большим канцелярским столом прямо в холле, между кабинетами главного редактора и его зама, и никому из поднявшихся на второй этаж не удавалось миновать этот кордон незаметно.
Увидев ее впервые, Лина подумала:
«Как странно в этой женщине сочетаются внешность актрисы академического театра и загадочная улыбка Джоконды». В редакции ходили сплетни, что Ирина офицерская жена и что муж Коля вывез ее из Краснодара к новому месту службы – в Москву. Ирина не хуже Степаныча сканировала незнакомого посетителя особняка взглядом и, если незнакомец тормозил в растерянности у ее стола, дружелюбно направляла его в нужный кабинет. Лине всегда казалось, что Петрова знает об обитателях особняка намного больше, чем все остальные сотрудники вместе взятые, включая начальство.
Если вошедший был художником, Ирина направляла его в самую светлую и просторную комнату в особняке – с витражами, бронзовыми ручками на дверях и старинными светильниками. Вошедший тут же проникался удивительной атмосферой места, потому что в других столичных редакциях, как правило, стояли дешевые канцелярские столы, пишущие машинки «Ятрань» и стулья с протертыми до дыр сиденьями.
Лишь одного посетителя Степаныч и Петрова никогда не пропускали через свой кордон. Это был муж Киры Ястребовой Вильям Пивзнер, которого главный редактор Груздачев ненавидел всей душой и подвергал репрессиям как классово чуждый элемент. Безошибочная интуиция, выработанная годами номенклатурных сражений, подсказывала Груздачеву, что от таких, с позволения сказать, «американистов», вскоре все в стране начнет рушиться, и понятная, десятилетиями выстроенная система, полетит в топку истории. Как ни странно, в этот раз «сталинский сокол» не ошибся.
Аэропорт