Дождевая вода лужами стоит на полу.
С промокшего насквозь потолка свисают какие-то лохмотья.
Проверяет гостиную и кухню, задние комнаты и коридор. Ведущая наверх лестница явно насквозь прогнила, так что Элизабет решает не обращать внимания на второй этаж и находит ступеньки, ведущие в подвал. Держит фонарик пониже, прижимаясь спиной к стене. Восемь ступенек вниз – и узенькая площадка, поворот, а потом дверь, которая скребет по полу, когда она начинает ее открывать.
Подняв пистолет, Элизабет пробирается вперед. Первая комната пуста – еще больше воды на полу, обрывки прогнившего картона. Проходит по коридору в квадратное помещение, которое, похоже, располагается под самым центром дома. Ченнинг – справа от нее, лежит вниз лицом на матрасе. За ней – еще коридор, двери других комнат. На ящике горит свеча.
Надо возвращаться – вызывать подмогу. Но Ченнинг теперь смотрит прямо на нее, полными отчаяния черными глазами.
– Все нормально.
Элизабет пересекает комнату, подняв ствол пистолета вверх, проверяет двери, коридор за матрасом. Место – просто натуральный лабиринт, полный каких-то переходов, чуланов и слепых углов.
– Сейчас я тебя отсюда вытащу.
Элизабет присаживается рядом с девушкой на корточки. Раскручивает врезавшуюся в кожу проволоку – сначала одно запястье, потом другое. Девушка пытается вскрикнуть, когда в руках восстанавливается кровообращение.
– Не шевелись. – Элизабет вытаскивает из рта Ченнинг кляп, наблюдая за дверями и углами. – Сколько их, Ченнинг? Сколько?
– Двое. – Та всхлипывает, когда Элизабет снимает проволоку с лодыжек. – Их там двое.
– Хорошая девочка. – Элизабет помогает ей подняться. – Где?
Ченнинг указывает куда-то вглубь лабиринта.
– Оба?
Она кивает, но ошибается.
Жутко, ужасно ошибается…
Элизабет резко проснулась с именем девушки на устах, ногти глубоко впились в подлокотники кресла. Тот же самый сон приходил к ней всякий раз, когда получалось заснуть. Иногда удавалось проснуться до того, как все становилось реально плохо. Вот потому-то она и предпочитала пить кофе и расхаживать взад-вперед, потому-то практически и не спала, – только если сон незаметно не подкрадывался сам собой и не уволакивал за собой в преисподнюю.
– Ну ничего себе…
Элизабет сильно потерла обеими ладонями лицо. Вся одежда пропиталась по́том, сердце колотилось как бешеное. Оглянувшись по сторонам, увидела больничный зеленый халат и помигивающие огоньки. Она – в палате Гидеона, но совершенно не помнила, как сняла туфли и закрыла глаза. Она выпивши? Такое тоже иногда случалось. В два часа ночи или в три… Устала от кофе. Устала от воспоминаний.
В палате стояла полутьма, но часы показывали 6:12. Это означало несколько часов сна, по крайней мере. А сколько раз за это время приснился тот сон? Похоже, что три. Три раза вниз по ступенькам, три раза в той