– Тяжело с родителям. Они с дедом – обвиняют меня. Саша похудел – не кормишь. Саша потолстел – что-то нездоровое. Во всем меня обвиняют. Неужели все такие?
Я бегал к шефу просить за нее. Та вслед:
– Шеф каждого вызывает поодиночке, и поручает следить за приходом сотрудников на работу.
Тот встал, и сурово:
– Я сам у Президиума отпрашиваюсь. Это Прохоровна на вас отрицательно влияет.
Сзади стола Прохоровны, около меня, тянулась к ней крепенькая фигурой Лидия Дмитриевна, доверительно говорила ей:
– На всю жизнь предубеждение против грузин. Без очереди лезут, говорят: «Нам сзади женщин стоять нельзя, мы темпераментные».
И вздыхала.
– Встречалась с Семеном Моисеевичем, из канцелярии. Чуть замуж не вышла. Если бы он не был евреем!
– А что так? – спрашивала Прохоровна.
– Они трусы. Предадут. Без души. В концлагере, в Польше, спровоцировали восстание, а сами в сторонке дрожали. А кто был в партизанах Белоруссии? Не они. Они-то у своей кучки золота. Или банкет устроил Хайм, на какие деньги? Ясно, за всю жизнь такие деньги не заработаешь. Все – аш-баш. А в американскую войну…
Глазки ее загорелись.
– Один – окончил школу генерального штаба нашу, герой Советского Союза. Сейчас – начальник штаба войск Израиля. Методы – фашистов, а тактика военная – наша. Теперь строжайшее секретное распоряжение правительства – евреев не допускать в военные академии, и воздерживаться пускать за границу. Я не антисемитка, но такой у них характер.
Ее не любили, но спастись от нее в коллективе было невозможно. Как-то я спросил Прохоровну:
– Как вы можете с ней разговаривать?
– А что? – удивилась та. – Она жестока, но с ней интересно разговаривать.
Она напомнила виденную мной следовательницу, которая с удовольствием трепалась с пойманным бандитом и разбойником.
Эксперт Федоренко вмешался, булькающим голосом, от которого хочется прокашляться:
– А арабы – как намаз, так ружья бросают, подходи и бери их. А по воскресеньям офицеры с оружием – домой, к своим четырем женам. Попробуй, заставь остаться в окопах! А вы – дисциплина. Фанатики. Сам Насер молится, его по телевизору показывают, и весь народ молится.
____
На обеденном перерыве разговаривали о недавно введенной пятидневной рабочей неделе.
– Все женщины говорят, что стало еще хуже: муж пил один раз в неделю, теперь – два раза.
– А жена работала одна по хозяйству – шесть дней, теперь – семь.
Прохоровна охала, в заботах об учебе сына. Наняла учителей.
– Скажут – руку отрежу для него. А какой он был маленький! «Миканчик, хочешь сделать плюшку?» У него – колокольчик.
Мечтала о его будущем. Потом говорила о муже, стесняясь его невзрачности и маленького роста. Раньше жила все время с мыслью, что с ним – временно, полюбит другого – и уйдет. А сейчас смиряется, он с юмором. Ночью приснилось – умер, и плакала.