Побеседуем. Владимир Дэс

тного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

      © Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес (www.litres.ru)

      Этот магнитофон мы, сложившись, купили в комиссионке, когда были еще студентами.

      Он уже тогда был очень старым.

      Кое-кто из моих приятелей даже предполагал, что создал это чудо техники сам прародитель звукозаписи Томас Альва Эдисон.

      К тому же он не работал в обычном смысле этого слова.

      Он хрипел и сопел, но от него никак было не добиться необходимого нашим здоровым телам заряда энергии в виде модной музыки.

      Я в то время серьезно увлекался радиотехникой и смело взялся за ремонт этого пережитка прошлого.

      Я вскрыл его. Отвинтил четыре шурупа. Снял пожелтевшую пластмассовую крышку. Плата была еще паяная – вывод диода к ножке триода, – а не печатная с медными дорожками.

      «Какая древность», – подумал я тогда.

      Почистил внутренности. Подпаял там, где, как мне показалось, отошли контакты. И вернул крышку на место. Магнитофон заиграл. Но писал он только «живьем», через микрофон.

      В нашей студенческой жизни он пришелся очень кстати. Сколько он видел и слышал веселых вечеринок и невинных дружеских попоек. Потом он куда-то затерялся вместе со всеми пленками.

      Наверное, в нем просто отпала надобность, и потому я о нем забыл.

      Лет через двадцать, став уже законченным пьяницей, я жил вдвоем с моей тетушкой на ее пенсию и ее же подработку. У нее в стареньком домике в одном нудном пригородном поселке.

      И вот однажды, уже распродав все мало-мальски ценное из дома старенькой тетушки, я залез на чердак и нашел там старый облезлый чемодан с моими студенческими конспектами. Перебирая тетрадки в чемодане, я обнаружил на самом дне – вот ведь чудо! – старый магнитофон и три бобины с пленкой.

      Эх, и обрадовался же я ему!

      Как он туда попал?

      На меня дохнуло молодостью и счастьем минувших лет.

      Я смотрел на свои конспекты и удивлялся, какой же я был умный. Это же надо столько исписать!

      По моей небритой, синюшной, одутловатой щеке покатилась скупая похмельная слеза.

      Я хотел заплакать, но вместо этого чихнул, чем вывел себя из сентиментального расслабления, и подумал, глядя на старенький магнитофон: «А за него ведь нальют!»

      Взял его и спустился с чердака.

      При дневном свете я понял, что это патриархальное чудо так обветшало, что честно обменять его хотя бы на рюмку нечего и надеяться.

      Я попробовал его на предмет звучания.

      Еще одно чудо: он играл! Зазвучали совсем забытые песни Владимира Высоцкого, «Аббы» и Челентано.

      Боже, как же это было давно!

      Моя рука машинально зашарила по столу в поисках стакана. Но там, конечно, ничего путного не было. Только кринка козьего молока, а молока я в рот не брал лет этак тридцать.

      Вот если бы козы вместо молока давали спирт или на худой конец вино, тогда жизнь была бы прекрасна.

      Дои козу или буренку и пей, дои и пей.

      Я посмотрел на кринку с молоком и мечтательно закрыл глаза, слушая развеселые песни Высоцкого.

      Но, как я ни мечтал, молоко в вино не превратилось.

      А жаль.

      Я вздохнул и выключил магнитофон.

      Теперь надо было решить нелегкую задачу: кому в поселке может понадобиться это добро?

      Перебрал в уме всех, но так и не нашел.

      Если у человека были деньги, то был и магнитофон, а если магнитофона не было, то не было и денег.

      Но я все же решил рискнуть и понес его к фермеру и одновременно – хозяину единственного в нашем поселке кафе.