– Ты уйдешь отсюда один, Дэф, если промахнешься три раза или… если, она не закричит.
Закричу, даже не сомневайся! Такая злоба и ненависть слышатся в этом мысленном вопле, что задумавшуюся Умрию, едва не «вышибает» из «нее». А задумчивость ее вызвана следующей мыслью: «Ну, хорошо! Идет Большая Игра! И в ней маленький эпизод, в котором надо поделиться! Цена Победы и стоимость этой Ии – несопоставимы! Это понятно! Рисковать сплоченностью команды нельзя! Но зачем эта излишняя жестокость? Зачем игра в Игре? Ведь он сам говорил, что не любит ненужное насилие!»
– Я… не промахнусь, – заверяет, между тем Дэф. Тоже красавец! И как он уверен в себе! Хладнокровен! Знает свои права! Жестом руки он приказывает ей подняться. Лишь касаниями указки, заставляет заложить руки за затылок и расставить ноги пошире. Ее кончик умело теребит гламурные «челюсти» на ее груди. Легкий массаж джентльмена! Донг приподнимает ее подбородок. Смотрит своим завораживающим, змеиным взглядом, прямо в глаза. Его голос звучит глухо. И ни Ия, ни «затаившаяся» в предвкушении Умрия, не слышат в нем равнодушия!
– Запомни одно, девочка… Сейчас, это не мой выбор… И даже, не его… Он… твой…
И выходит, плотно прикрыв, за собой дверь!!!
«И за борт ее бросает, В набежавшую волну…».
Умрия ощущает, как меняются мысли и настрой девушки. Как взволновано, стучит сердце в ее груди. Нет, он не считает ее вещью, наоборот! Он доверяет ей, он считает ее сильной! Он хочет, чтобы она была такой! И дает право выбора! Непостижима женская душа! Когда на смену, только что клокотавшей ненависти, приходит решимость! Быть такой! Стать такой! Хоть и непонятно зачем. Она с вызовом смотрит на Дэфа. Ну, давай!!! Ты!!! Животное!!! Я покажу тебе, как умеют терпеть люди! Настоящие люди!
Первый же нанесенный удар, снесший одно украшение с руки, показывает ей, что терпеть придется изо всех сил. По мере того, как удары освобождающие тело, спускаются все ниже и ниже, Умрия чувствует в ее душе чувство нарастающей эйфории.
«Стой! Остановись! Не надо праздновать победу! Рано!!!» – хочется крикнуть ей, но… Это уже «история» и изменить ее никому не под силу. Ну, разве что, создать новую.
Между тем Дэф, покончив, с игрой на верхнем уровне, разворачивает ее и сносит весь блестящий гламур с ягодиц. Новый разворот! Новый приказ! На стол! Она усаживается на самый краешек, лицом к нему. Утверждает ступни на твердой поверхности. Повинуясь безмолвным подсказкам играющего на ней инструмента, разводит ноги в стороны. Вот теперь, она понимает разницу! А ведь речь идет, пока, всего лишь, о тех украшениях, что щемят кожу!
Когда они оказываются снятыми, а игра переходит на самые деликатные «клавиши», исполнитель, в страстном желании услышать мелодию, меняет темп и размерность. Теперь, первым ударом, он стремится развернуть прищепку на полоске нежной плоти. Боль! Вторым, не менее сильным и точным, он добивается того, что кончики челюстей, смещаясь на самый краешек прикусываемой ими