– Помнишь Генрика Матецкого, моего университетского однокашника? —отодвинув пустую тарелку, спросил Пассенштейн.
Для Леи стена, разделившая Варшаву, разделила не только город и народы, но весь мир. Генрик Матецкий, живший в другом мире, показался ей настолько далеким, что она не сразу вспомнила о ком идет речь. Это имя даже резануло ей слух.
– Мой друг Генрик Матецкий, ну, вспоминай, ты что, – удивленно добавил Пассенштейн, с недоумения глядя на жену.
– Помню, конечно, – не сразу ответила она.
– Я с ним разговаривал сегодня по телефону, – осторожно произнес Пассенштейн, внимательно наблюдая за Леей. – Представляешь, он живет там же, в центре.
– Ну и как он поживает?
– Да вроде ничего. Работает где – то, крутиться, правда не адвокатом конечно, —улыбнулся он.
– А как Анна, —встрепенулась Лея, —И них есть дети, она родила?
– Я тоже первым делом спросил про ребенка, —печально ответил Пассенштейн, покачав головой. – У них до сих пор нет детей.
– Бедняжка Анна, – Лея встала из —за со стола и начала собирать тарелки. – Что еще тебе рассказал твой Генрик? —спросила Лея, унося посуду на кухню.
– Ничего особенного, – в вдогонку жене сказал Пассенштейн.
– Надеюсь ты попросил у него помощи? —вернулась Лея в гостиную.
–О чем ты? —побледнел Пассенштейн.
– Ну как же, —Лея с удивлением посмотрела на мужа, —у Рахель нет зимней одежды. Ты забыл, что —ли. Я ума не приложу, где взять и что продать.
– Да как я попрошу.
– Ну сам тогда думай, – перебило его жена. – Почему об этом я одна должна думать, – Лея обиженно посмотрела на мужа и увела Рахель умываться.
Пассенштейн встал из—за со стола и подойдя к окну, выходящему во внутренний дворик, посмотрел на часы. Стрелка чуть перевалила за шесть часов. Попросить о помощи Генрика Матецкого, проговорил он эти слова Леи про себя и его сердце застучало.
На Мурановскую площадь Абрам Пассенштейн пришел за пятнадцать минут до встречи.
Немного спустившись по улице Налевки, Пассенштейн увидел кирпичную стену ангара трамвайного депо, примыкавшего к площади с улицы Мурановская. Затем Пассенштейн услышал, как загрохотал въезжающий в депо трамвай. Раздались крики рабочих. Пассенштейн вдруг представил, как он пройдет метров двести до депо, сядет в конец пустого трамвая, а кондуктор, с самой головы трамвая будет кричать, мол не положено, садитесь на остановке, но он только улыбнется, а кондуктор, произнеся дежурные слова, естественно отвернется. Затем трамвай даст медленный ход, и дребезжа выскочит на арийскую сторону, на улицу Бонифратерская, и застучит по знакомым местечкам. Пассенштейн улыбнулся про себя, развернулся и в задумчивости прошел еще несколько шагов. Посмотрев на часы, он поднял голову и огляделся по сторонам. Народу было немного, где —то кричали дети, но кого он ожидал не было видно. А вдруг не придет? Что, собственно, знал Пассенштейн о нем. Ну да, он не был виновен в том жутком