“Дожди прошли”, – прокомментировал меланхолично ефрейтор.
Всех завели то ли в клуб, то ли в «Красный уголок» казармы. Поперёк стояли столы, за которыми сидели офицеры чином не ниже майора.
“Покупатели! Щас вас делить будут, – ефрейтор потянулся сладко, – по частям разберут и увезут”. Он улыбнулся, увидев испуганные взгляды и исправился: “В военные части распределят”.
– Как рабов на невольничьих рынках? – Коля беспомощно посмотрел на товарищей.
– Тебе то что? Ты к своим попадёшь! – Серёга серьёзно посмотрел прямо на Бутусова.
– К каким еще «своим»? – У Коли глаза расширились так, что черты лица стали почти славянскими.
– К башкирам, ясен пень! – Джон не удержался, засмеялся и ткнул того в бок локтем.
– Разговорчики! Называют фамилию, подходим к столам.
Офицеры читали личные дела, откладывали себе на стол, вызывали, задавали вопросы.
Только что в зубы не смотрели. План не сработал. И не мог сработать! Зачем в одной части четыре телемастера? Об этом никто даже не подумал!
Карася забрали и отвели в другую комнату. Там были такие же отобранные кандидаты. И вот уже другая машина, разрезая фарами тайгу, мчит его к месту службы.
– Ох! Чёртова бетонка! – простонал один из пассажиров.
– Отставить вспоминать рогатого, на ночь глядя! – пробурчал сопровождающий их прапорщик. Он тоже почему-то поехал в кузове.
– Пока эту бетонку построили, тут всех вспомнили и Бога и Чёрта! – он закурил.
– Почему?!
– Да потому! В сталинские времена тут ссыльные жили. Что-то типа ГУЛАГа. До тех пор в этих местах сами башкиры промышляли охотой. Заготовленную пушнину везли в Оренбургские степи и меняли на зерно или товары разные. А когда пришли солдаты, стали тянуть дорогу к горе Ямантау. Мы сейчас едем к подножию этой Злой Горы. Так они её называют. Так вот за световой день укладывают пару километров этой бетонки. А к утру глядь, половины нет. Мистика! Сразу не понимали, куда деваются плиты. Оказалось, что башкиры ночью грузили их на подводы и прятали в тайге. Так и маялись, пока не стали патрулировать всю дорогу. Потом жителей организовали, детей в интернаты. Стали строить посёлок. Теперь дорогу не разбирает никто. Да и ВВ-шники контролируют всё вокруг.
Дальше ехали молча, изредка выглядывая из-под брезента. Тайга, кругом, куда ни глянь.
Утренний подъём вернул Карася из объятий морфея прямо в первую роту. Не было в части ещё отдельной роты для карантина. Им выделили кусок казармы в дальнем углу. Дежурный по роте отгонял старослужащих пытавшихся к ним приблизиться.
Так случилось, что призыва не было осенью. И в первой роте, да и во всей части были «черпаки» (прослужившие год) и деды с дембелями. Гонять было некого. И все надежды на мщение возлагались на вновь прибывших.
– Духи! Вешайтесь! – доносилось издали.
«Заклинило их, что ли на этой фразе? Может, мы захотим отравиться или застрелиться?» – раздражённо подумал Костя. Однако, если подумать – стреляться