– Знаешь, – парень лет семнадцати, симпатичный на вид довольно бесцеремонно и продолжительно осмотрел Манько, затем нажимая на окончания, сказал, – дед, это, конечно, не защита от снега, просто содержу в чистоте и сухости свою совесть.
– Да?!
– А что? Пояснить?
– Попробуй.
– Ты, надеюсь, смыслишь в философии? Бытие определяет сознание. А вокруг столько грязи, и она все липнет, все летит на голову, так что избегая дурного воздействия, прикрываюсь, дабы не видеть и сохранить в чистоте сознание.
– А-а-а, от жизни уходишь.
– Нет, дед. Живу с чистой совестью и весело, надо сказать живу.
Либо Манько ему чем-то понравился, либо парень не пожелал упускать возжности поразмыслить в очередной раз о себе, о жизни, но с непостижимой легкостью он предложил Манько прокатиться в новый район города, обещая веселый вечер и знакомство с интересными людьми, и Геннадий выслушав внимательно и скупо поблагодарив, согласился.
Они разговорились по дороге, познакомились, и Жоржик, – так он представился, – без стеснения ругая Манько за мрачный вид, все дотошно выспрашивал.
– Ты, дед, поражаешь меня, невеселый такой, морщины, мешки под глазами. Пьешь что ли?
– Бывает иногда, – увильнул от ответа Манько.
– А может ты наркоман? – не унимался Жорж. – Ты вот улыбаешься, а глаза грустные. У меня вон приятель, глаза – точь-в-точь как у тебя, вчера за магнитофоном привалил. Я не дал, так он – нож к груди. Глаза пустые, стоит, покачивается. "Давай, – говорит, -маг, а то убью", и давит рукой. Чувствую, лезвием пиджак проколол. "Хана" – думаю. Потом изловчился и врезал ему по "чайнику" Смотри, дед, ты тоже без шуточек. Договорились?
– Не переживай, тоскливо мне, потому и глаза такие.
– Зря, дед, от скуки можно свихнуться. А тебя верно поколотили вчера? Я вижу, что прихрамываешь.
Было дело, – опять увильнул от честного ответа Манько, покосившись на парня.
– Один наверно был, без компании?
–Да.
– Так бежал бы, чего на рожон лезть?
– Не привык я.
– Зря дед. Ну, ничего, сейчас тебе весело будет, обещаю. А тоску брось, у нас не любят тоскливых.
"Веселый парень! – Манько ухмыльнулся. – Что ни говори, чувствуется молодость. Ему кажется, что повсюду огонь и вода, один он разбирается в жизни. Ну что ж, в конечном счете, уверенность – это неплохо. Самоуверенным в жизни, как правило, больше везет. И хорошо, что не строит он воздушных замков…"
В квартире, куда его минут через двадцать привез радушный Жорж, было тепло, уютно, успокаивающе царил полумрак, слегка подсвеченный из углов сверху миниатюрным голубым ночником, и в окно видно было, как летел наискось, подгоняемый порывистым ветром, мелкий, точно мошкара, снег. Манько без приглашения небрежно скинул полусапожки, куртку расстегнул и повесил на вешалку,