– За–вя–зы–ва–ем, – подтвердил Кашалот. – В море, только в море…
Степан долго заряжал трясущимися руками пленку, матерясь, ползал по полу в поисках куда-то закатившегося светофильтра. Наконец, снарядился, взял в руку цепочку, отыскал взглядом Читу. Она, вжав голову в плечи, сидела на одежном шкафу и только поблескивала глазами из полумрака.
– Мать твою! – хозяина захлестнуло позднее прозрение. – А мы, Костя, ей хоть жрать-то давали! Вот сволочи-и!
– Да грызла она тут че-то …
– Бедненькая ты моя, Читочка, – разжалобился Степан, протягивая к ней руки, – прости уж меня, гада! .. Сейчас мы с тобой денежек заработаем, виноградику купим… Ну, иди ко мне…
Он приставил к шкафу табуретку, тяжело взобрался на нее и, дохнув на Читу густым перегаром, протянул руки. Она сжалась в комок, а потом вдруг взметнулась над головой хозяина и перелетела на старую медную люстру.
–Ты че, Читка, че? – забормотал Степан, медленно передвигая табуретку к люстре. – Ты это … не надо … У меня внутрях все трясется, я резких движений не могу… Не надо, Читка…
Хозяин едва начал неловко выпрямляться под люстрой, а она уже перемахнула на край стола. Загремели бутылки. Кашалот недовольно оторвал туловище от продавленного дивана.
– Помогай, Костя, – призвал Степан, – не смогу один с ей … стервой справиться…
После долгих бестолковых шараханий они наконец–то сумели загнать Читу в угол и надеть ошейник, отвесив ей при этом для усмирения несколько затрещин…
Обитатели Голливуда с его замечательной коммуникабельностью и отсутствием всяких тайн, конечно же, мгновенно узнали о вновь прибывшем маэстро и подстерегшей его беде. Движимые с одной стороны любопытством, а с другой – самым искренним желанием чем-то помочь больной обезьянке, они, выдержав для приличия день-другой, стали осторожно заглядывать в каморку Сурена Вахтанговича.
Первой зашла комендант Екатерина Сулимовна Касаткина, прозванная любителями мужских застолий за редкую проницательность, прямо-таки ясновидение – Кассандрой. Для начала официально расспросила, как греют батареи, не текут ли трубы, не беспокоят ли соседи, а заодно и разглядела новых жильцов.
Втянув ноздрями водочный дух, поинтересовалась:
– Потребляете?
– Да нэт, нэ очэн, – смутился Сурен Вахтангович. – Обезьянка вот балээт. Кампрэс дэлаим. Савсэм балээт… Пнэвмония…
– Понятно. Простудилась значит, – посочувствовала Кассандра. – С самого юга–да на Север. Тут не всякий выдюжит … Лекарства–то выписали, принимаете?
– Даем. Вирач тожи ходыт.
– Вы, главное, укрывайте ее потеплее, да и с форточкой поаккуратнее… Если что надо – мы в двадцать пятой живем, на вашем этаже. Ну, до свидания, выздоравливайте!
Потом заглянул сосед справа, певец Николай Евсеевич Громов. Протрубил басом:
– Больная, говорят, у вас. Вот, зашел проповедовать