– Ладно тебе, кто об этом всём узнает? Сдать друг друга не в наших интересах. Если что, то мы просто беженцы, которые боятся вернуться на войну и ищут убежище.
– Думаю, эта проблема меньше всего будет волновать нашего дядю.
Резко в комнату вошёл Халим и, прервав нас, спросил:
– Ну, как? Мне идёт?
– Ты и так был мерзким, а теперь вообще… – скорчив рот, ответил Абдул.
– Не слушай его, брат, – сказала Лания и подошла к Халиму. – Теперь ты выглядишь милее, маме понравится.
– Терпимо, – сказал я. – Но с бородой лучше было. Как ты вообще так быстро её сбрил?
– Сначала ножницами, потом бритвой, – довольно улыбался Халим и поспешил в зал, чтобы показаться маме.
Сестра побежала за ним, а я смотрел на Абдула, который встал с места и, поправив свою зелёную футболку, сказал:
– Ну, что же, я следующий.
– Удачи, – недовольно ответил я и, облокотившись на стол, начал раздумывать, что сказать дяде, если он придёт, и как нам быть дальше.
Спустя время я услышал, как мама целовала в свежи-бритые щёки Абдула и Халима и специально во весь голос хвалила их, чтобы я слышал и во мне проснулась совесть. Недовольно выслушивая эти выкрики, я всё же сдался и решил так же остричь свою бороду и выбрить её осторожно, чтобы всё равно оставить красивой формы щетину. Зайдя в маленькую ванную, где я еле встал напротив разбитого зеркала, я открыл кран и под тонкой струёй холодной воды умывался, всё ещё возмущаясь себе под нос, как я мог согласиться на это. Закончив бритьё и ещё раз умывшись водой, я резко поднял голову и взглянув на своё отражение. Сквозь трещины битого стекла, я увидел какое-то опухшее лицо, полное гнева и ненависти в глазах. Ничего не понимая, от неожиданности я испугался и, сделав пару шагов назад, рухнул на какие-то тазики и вёдра. На шум и грохот в ванную забежал Абдул. Раскрыв дверь, брат выкрикнул:
– Эй, всё хорошо? Ты поскользнулся что ли?
– Я, кого–то увидел в зеркале, – не понимая, отвечал я и осторожно встал с места.
– Ну, ты даёшь,– рассмеялся Абдул. – Ты настолько не узнал себя бритым? Кадр, кстати, ты зачем щетину оставил? Всё сбривай.
– Да нет же, – возмутился я и осторожно рассматривал своё отражение. – Это был не я, там был....
– Кто? – с улыбкой смотрел на меня Абдул. – Там был помолодевший Амид?
– Ладно, забудь. Если вы готовы, то идёмте на рынок, пока не стемнело.
– Мы готовы, пошли.
Абдул направился в коридор и вместе с Халимом надел шлёпанцы. Я подошёл ближе к потресканному зеркалу и внимательно разглядывал себя. Ничего не поняв, я пожал плечами и направился к братьям. Им шлепанцы подошли, а мне они были малы, поэтому мне пришлось поверх тёмно-синих спортивных штанов надеть мои чёрные сапоги.
– Возьмите деньги, – сказал мама, протянув нам пару каких-то монет.
– Ну, что Вы, мама? – возмутился Халим. – У нас есть деньги, мы всё купим.
– Ты, Халим, останься дома, а они пусть сами сходят.
– Амид, – обратилась ко мне