времени Таборов не переставал жалеть и думать о том, что ради вспышки кислорода в дыхательных органах своей жизнестойкой системы он оторвал себя от написания романа века и еще чуть-чуть отдалил то благодатное время, когда наконец-то Машенька встанет из-за стола, только что прочитав его однотомник, и скажет: «Да, великий человек был этот Таборов Павел Сергеич». Простая Маша из простой постсоветской капиталистической школы, в которой книги Таборова, конечно, будут запрещены, но дети будут ухитряться доставать их «из-под полы». Наверно, будут скачивать из интернета и распечатывать самостоятельно. Хотя к тому времени, Таборов думал, появится уже военный интернет, который вряд ли допустит распространение чего-то недозволенного. В общем, Таборов не знал – как, но хотел, чтобы будущие потомки читали его именно из-под полы, потому что в том и была великая ошибка: что русских классиков в советских школах давали, как кашку манную, а надо было специально обученными для того хулиганами скармливать девчонкам и пацанам классику из-за угла, под забором, в сортире, в дыму папирос и весящего топором мата, под косячок, под водочку, с разбавленным сульфатом натрия героином в шприце. Вот тогда пошло бы дело, вот тогда бы совсем другой эффект имел бы у советских детей даже Иван Сергеевич Тургенев.
