– Разрешите доложить? – обратился он.
– Давай уже, раз приехал, – отвечал Игнат.
– Мы пошли коней поить к речке, а там, на берегу, парень лежит.
– Утоп что ли?
– Да нет, вроде, дышит, – отвечал солдат.
– Поскакали, значит, посмотрим, – мужчины сорвались с места и с бывалой лихостью понеслись к реке.
На берегу Терки, реки, которая тянулась от северных пустошей по Ватилии и заканчивалась в Шалане, лежало тело молодого парня с короткими, небрежно обрезанными волосами. В теплой рубашке и штанах. Лицо его побелело от холода, губы так вообще стали синими. Петро приложил ухо к груди парнишки:
– Дышит, несите одеяло и самогона, – мужчина стал расстегивать рубашку, но тут же запахнул полы. – Игнат, – позвал он, а потом прошептал на ухо. – Это девчонка.
– А ну-ка всем брысь, что расселись! – крикнул Игнат и воины нехотя стали расходиться.
Мужчины же сняли с девушки рубашку, ткань тоже пришлось резать, чтобы грудь не сдавливала. Сняв также штаны, препятствовавшие проведению процедуры, они обтерли тело самогоном, чтобы согреваться начало, и завернули в теплое одеяло.
– И что мы с ней делать-то будем? – спросил Петро.
– С собой повезем, – взяв девушку на руки, ответил Игнат. – Или ты ее, ирод, здесь оставить хочешь, на надругание? Неужто падали мужской на земле мало? – Петро, не раз видевший подобное, поморщился.
– Ну куда ей с нами, мужиками, на войну?
– Очнется, там и посмотрим. Одну ее в этих местах я не оставлю, – рыцарь понес девушку к телеге, специально для раненых предназначенной, уложил. – Будем рядом ехать, – сказал он и, подведя ближе лошадь, сел в седло. Петро последовал за ним.
Долго еще старые воины ехали молча. Каждый думал о своем, вспоминая что-то. Война – это тяжкое бремя, она и после стольких лет живыми картинами встает перед глазами.
***
(Тер`Рионовские пустоши – пограничная застава)
– Я послал птицу к ее родителям, они уже в пути, – на вожака было больно смотреть, он уже третий день сидит в своих покоях, не ест. Традиции требуют отдать бывшую невесту родителям, и он, как ее покровитель, должен при этом присутствовать. Все в замке видят тоску его зверя, но помочь не могут.
– Хорошо, – глухо ответил оборотень. – Что с Раданом?
– Пришел в себя, проклинает всех и просит, чтобы ему дали поговорить с сестрой. Кто же знал, что Веста такая…
– Это я виноват, что она на это пошла.
– На убийство? Ладно, Сона, может, ревность сыграла, но брата? – рассуждал Велимир. Стало тихо, а потом раздался рык. Оборотень понял, что сболтнул лишнего. – Извини, я пойду, – вышел, закрыл за собой дверь. Он никогда не видел друга настолько злым, с этим надо что-то делать, иначе он сорвется и разгромит всю заставу.
***
(Шалан)
У богов я, видно, была в чести: открыв глаза, увидела солнце и небо, то бишь жива. После пробуждения пришел сильный кашель, горло раздирало так, что, казалось,