Тайна замка Бельвуар. Валентина Бекетова

отрицательный, но у него сильно поредели волосы, видимо, как предположил последний, от резких и продолжительных болей в голове. Спрашивающий врач, как будто соглашаясь с ответами, кивал головой. Время приближалось к визиту. Все встали и, растянувшись цепочкой, пошли по коридору к покоям его светлости; впереди не спеша шли Скревен и Гилилов. Илья Михайлович очень волновался. Насколько он стремился к этой встрече, настолько и боялся её. Он боялся разочарования, которое могло наступить от всего: взгляда, жеста, не так сказанного графом слова, интонации, даже тембра голоса, буквально от всего, включая и возможный высокомерный вид, а то и пустой взгляд. Уже сложившийся образ не допускал этого. Господи! Ну как было не трепетать сердцу Гилилова, если он почти всю жизнь отдал изучению этого человека и его творчества.

      Когда Скревен ввел Гилилова в кабинет графа, то в глаза гостю бросилась странная конфигурация помещения: оно состояло из двух прямоугольных комнат, соединяющихся углом. Пока графа в первой комнате не было, Гилилов успел рассмотреть большой письменный стол со стопками книг, лежащую на нем бумагу, массу перьев, которыми писали в то время. На столе стояло несколько широких закрытых флаконов, видимо, в них были чернила. У торца стола, как и непосредственно за ним, находились кресла, их было несколько и в других частях комнаты. Свет падал из окон, размещенных каким-то особым образом, но одно хорошо освещало стол. Стены кабинета были обиты муаровым плотным шелком и увешаны портретами мужчин и женщин, молодых и старых; в одном из простенков висел большой портрет короля Якова, перед ним стоял овальный столик с лежащими на нем двумя массивными книгами с золотыми обрезами.

      Осмотр помещения Гилиловым длился одну-полторы минуты, как вдруг раздались неторопливые шаги и послышались голоса. Один из них давал какие-то указания, потом голоса стихли и из-за поворота комнаты вышел молодой человек примерно тридцати четырех лет. Стараясь сдерживать хромоту, он приближался к ожидавшим его людям. Сознание Гилилова чуть не помутилось, он с силой взял себя в руки и прямо посмотрел на идущего. Последний был несколько выше среднего роста, худой, одетый по моде того времени, но бросались в глаза белая рубашка с итальянским воротничком, чёрный (без рукав) камзол, удлиненные штаны (типа бермуд) такого же цвета, черные чулки и туфли с большими серебряными пряжками; верхняя тёмная часть костюма была обшита мелкими бриллиантами. Всё это видел Гилилов. Наконец он смог, преодолев своё волнение, увидеть и лицо идущего. Оно было красивым, но бледным, со следами скрытого физического страдания. Бледность подчеркивала и тёмная небольшая бородка клином, аккуратные не обременяющие лицо усы; темно-каштановые слегка вьющиеся волосы ниспадали на плечи. Гилилов отметил также прямой, без горбинки нос; уставшие щёки и лоб – нет, не высокий и выпуклый, уходящий лысиной к макушке головы, а средней высоты, красивый гладкий лоб, на который кольцами ниспадали волосы. Оставались глаза.

      Когда человек остановился