– Доктор Вайс сказал, что от тебя можно избавиться. Нужно только пройти курс терапии. Понять, откуда ты взялся…
Вода стекала струйками по ее коже и смывала остатки дня, который она провела в диком потоке самодовольных клиентов, убежденных в том, что она складывает гонорары фирмы себе в карман и имеет огромное количество желания и времени на то, чтобы потом их с удовольствием на себя тратить. По этой причине у них возникало право уничтожать ее свободу, право голоса и остатки достоинства. Ей хотелось тишины и покоя, хотя бы в оставшиеся два часа этого сумасшедшего дня. Чтобы завтра все началось сначала. Это было невыносимо.
Делай что угодно. Проходи терапии, которые тебе никогда не помогут. Тебе же нечем больше в жизни заняться. У тебя многообещающая работа и идеальные шансы на построение семьи. Твой доктор Вайс пустое место. Где он был, когда тебе было плохо? Почему он появился только сейчас, когда ты сама уже в состоянии распоряжаться своей судьбой? Я всегда был с тобой и буду до конца.
– Почему ты до сих пор со мной?
Я защищаю тебя.
– Мне не нужна твоя защита, я сама хочу принимать решения, а ты… Не помогаешь… Я вынуждена… слушать тебя… Я… устала…
Вода становилась горячее, но она не хотела ее убавлять, она надеялась, что струи душа, обжигая, смогут заглушить звуки голоса.
Не смогут. Не смогут.
Тактильное ощущение не избавляло от слухового, а лишь усиливало.
Уйди, уйди.
Ты не сможешь без меня. Ты слаба. Только я знаю, что тебе нужно. Сейчас особенно. Ты окончательно запуталась. И окончательно сломаешься без моего участия.
– Я не запуталась! Я знаю… что мне нужно…
Тогда почему ты всегда делаешь только то, что тебе не нужно?
Вода становилась кипятком.
Я не уйду.
…
…Родительский день уже завтра …Нужно навести здесь порядок. Они репетировали спектакль с первым отрядом? …Они смогут выступить, я смотрела на них вчера… У них хороший номер. … Все же надо, чтобы все вместе еще раз…
Я сидела на скамейке перед входом в парк и смотрела на приготовления к общему празднику на главном плацу. Двое ребят из моего отряда натирали флагшток. Это были добровольцы. Старшим доверили освежать разметку. Одному из них не хватило краски, и он отчаянно пытался найти себе хоть какое-то полезное занятие. Он похаживал со значительным видом среди только что нанесенной товарищами разметки и проверял, прищурившись, четкость линий. И затирал подошвой случайно оброненные капельки краски. До тех пор, пока не заметил ветку в статуе–символе нашего лагеря, выросшую между правой штаниной мальчика с горном и левой ногой центральной девочки, машущей кому-то платочком. Теперь он безуспешно пытался ее выкорчевать. Старшая вожатая в своем красном блестящем пионерском галстуке и белой косынке сновала туда-сюда и раздавала распоряжения. К чему этот галстук, если пионеров давно уже нет? Зачем поддерживать то, что давно закончилось?
Я