Римшот для тунца. Илья Сергеевич Выговский

во время ремонта надо было вынести мебель и кое-какие вещи из кабинета. Я отложил свои дела и приехал. С порога удивился, так как мебель уже кто-то убрал, оставив два сломанных стула и тумбу для ксерокса, а вещей было совсем немного, и было очевидно, что моя помощь не требовалась. Но все же она пригласила меня, значит, ей хотелось со мной пообщаться. В комнате было обычно, как в любом офисном помещении во время ремонта. Очень чуткий к запахам, я сразу уловил слабый запах не то ацетона, не то прокисших соленых огурцов. Этот неприятный запах вызвал у меня волну тревоги, не знаю почему.

      – Что изволите пить? Чай, кофе или покрепче? – спросила Ирэна, постучав для наглядности красивым наглым ногтем по жестяной баночке с коктейлем.

      – Чай. Спиртное нельзя, – заволновался я.

      – Этот запрет из серии тех законов, жесткость которых компенсируется необязательностью исполнения, – поучительно изрекла она, но коктейль убрала.

      Она поставила передо мной кружку с уныло висящей веревочкой от чайного пакетика, и старый поттер изрыгнул в нее порцию кипятка. Памятуя, что к женщинам с пустыми руками не ходят, я протянул Ирэне коробку купленного по случаю «Птичьего молока».

      – Успел надоить? – улыбнулась она.

      Я утвердительно кивнул.

      Затем, не выдержав паузу вежливости, я поспешил задать не дающий мне покоя вопрос:

      – Вы так смело выступаете в своих программах, клеймите позором чиновников и прочих сильных мира сего. Не боитесь? Съедят же!

      – Зъисть-то он зъисть, да хто ж ему дасть! – засмеялась Ирэна. – Я уже ничего не боюсь. А некоторым королькам не помешает лопатой поправить корону. Ты так не считаешь?

      Я пожал плечами. Тогда Ирэна сменила тему разговора и предложила:

      – Почитай мне свои стихи. Любые. Какие хочешь, первые, что на ум придут.

      Обычно, когда кто-то просит меня прочитать свои стихи, я чувствую себя, как будто стою перед Дедушкой Морозом на новогоднем утреннике и зарабатываю подарок. Но она сказала это так просто, что я прочел одно из своих самых любимых.

      – Рифма, как у раннего Маяковского. Неплохо.

      – А вы знаете, – оживился я, – На похоронах Маяковского был единственный венок, сделанный из металлолома – болтов, гаек, молотов, маховиков и винтов. На венке была надпись: «Железному поэту – железный венок». Когда процессия шла по мостовой, венок громыхал и издавал скрежещущие звуки.

      – Ужас, – помрачнела Ирэна. – Маяковский – человек с нежнейшей, хрустальной душой. Это кощунство. Но было такое время, когда это казалось новаторством, идею Татлина все одобрили.

      – К таким же людям я отношу и Ходасевича, – вставил я. – Я не считаю его ни ядовитым, ни желчным.

      – Владислав Фелицианович? Ну конечно! Вот, послушай:

      «Странник прошел, опираясь на посох, -

      Мне почему-то припомнилась ты.

      Едет пролетка на красных колесах -

      Мне почему-то припомнилась ты.

      Вечером лампу