Припало б им убить и Приснодеву,
Что ровную забыла колею,
Что вряд ли смела радоваться чреву.
Лелея зоркость ока своего,
Готовил искуситель это горе,
Но сбился, слава Богу, план его.
Писание же слёз исторгло море,
В нём острая сквозила маета
Для мира, для Марии, для Христа.
Хозяином имея Божество,
Вполне принадлежа к Его народу,
Посланника восславили б Его —
Распяли же лукавому в угоду.
Глаза превратней стали неспроста,
Бесчувствие сердца завоевало —
По воле, что от века нечиста,
Никак иначе в мире не бывало.
Отцу дороже те скорей всего,
Что Сына чтили, всё меняя круто,
Хоть истинно не всё в устах Его:
Когда раздашь имение кому-то,
Не вправду лучшим явишься на том,
А точным идиотом и шутом.
Учителя почтив, ученики
Расслабленного подняли чудесно.
В них ангелов узрели все зрачки,
И честь им оказали полновесно.
Отдельного деяния краса
Людей Коринфа крайне поразила,
А где-то за такие чудеса
Распяла Чудотворца злая сила.
Поверили в Израиле легко
Тому, кто прежде вырвал их из дому
Призывами на мёд и молоко.
Всегда по легковерию худому
Становятся рабами сатаны —
Сомнений мы гнушаться не должны.
Пленяющийся прелестью святой,
Вымаливать у звёзд её дерзая,
Вверяется молитве непустой,
На действия благие притязая.
Чуждаться христианства ни к чему,
Но где-то лучше с ним и расходиться.
А надо соответствовать ему,
Где нам оно действительно годится.
Воссозданные речи Раввуни
Критически читая многократно,
Как веру, так и мнение храни.
Но в мире вообще всё так отвратно,
Что любит око наше неспроста
Марию лишь и Господа Христа.
Цветок, ясносияющий в чести,
Корнями безобразными родился.
Святыми корни лилии найти
Никто, помимо Павла, не трудился.
Цветы же лилий в устной городьбе
Мы хвалим и без надобности сущей.
Что корни иудейские тебе,
Цветами христианскими живущий?
Мы в них имеем явственно своё:
Картины Тициана, звуки Баха,
Перо святой Терезы из Лизьё…
Не видя в европейской вере краха,
Забыть её мы вовсе не должны
Для древней веры нашей стороны.
Где гласности свой виден апогей,
Не вправе ли писать я всё свободно,
Что любо точке зрения моей,
Что совести моей благоугодно?
Безудержной свободы не добыть,
Амвона ж