С детьми в лесах. Педагогическая флоэма с элементами осмоса и космоса.. Сергей Борисович Шустов

Но как бы государство не контролировало, проверяло, штрафовало, взыскивало, усиливало меры и усложняло правила, все равно неизбежным остается РИСК. Остается случай. Остается человеческий фактор. От этого всего нельзя, невозможно заслониться никакими документами, правовыми актами и предписаниями. Хоть тресни! Поэтому – есть риск. И риск этот нужно брать на свои плечи родителям. Тут государство мало чем способно помочь. Причем, риски в том случае, когда ребенок остается в городе, в подъезде, на улице, в песочнице, ничуть не исчезают. Они там тоже есть во весь рост! И когда печально вспоминают, что, вот, был случай, когда ребенок погиб при сплаве группы на катамаранах по горной реке (и это, конечно, ужас; что тут говорить!), то почему-то никто не вспоминает, что в это же самое время, за один только день, по стране под колесами машин трагически и нелепо погибло 28 детей.

      Случается так, что имеется отец. Случай, в целом, нередкий. Но отец отцу рознь. Скажем, видал я и таких, кто сознательно приводил своего отрока за ручку ко мне – и чистосердечно признавался: «Возьмите его ради всех святых угодников! Сделайте из него мужика (человека, конфетку, хоть что-нибудь!). У меня – не получается!». Когда такой отец расписывается в собственном бессилии, это – гражданский подвиг. Ни много, ни мало! На это нужно суметь взойти. Найти в себе смелось и мужество.

      Итак, вопрос можно сформулировать таким образом: безрассудство или настоящая жизнь?

      Это ведь как посмотреть! Что считать безрассудством? Что назвать «настоящей жизнью»? Слава богу, все люди разные. И даже один и тот же человек в разные периоды своей жизни может представлять собой совершенно непохожие персоны. Вот, скажем, социологи иногда проговариваются: Молодые должны жить в городах, а пенсионеры – переползать в деревни. Мысль вполне здравая. То есть один и тот же человек в юные годы бьется и воюет за место под солнцем в урбанистическом ландшафте, утверждая себя как истый горожанин. А вот, созрев, поумнев, отрастив пузико, успокоившись (когда уже не тянет на стадионы, арены и в кинотеатры), он же, тот же самый, вдруг начинает копаться в землице, лелеять помидоры или сидеть с удочкой на пруду за околицей тихой лесной деревушки. Так где же протекает настоящая жизнь?

      Почему же мы тогда не готовим младое поколение к огородничеству и прудовому рыболовству? Раз оно, поколение, всё равно туда попадет – в огороды и на берега прудов!? А вот кататься с горнолыжных склонов с риском свернуть голову или мчаться на гребне гигантской волны на сёрфе, водить двухместный самолет или штурмовать снежную вершину, форсировать на лошади бурную реку или сплавляться по этой же реке на утлом каяке, путешествовать в самые горячие точки планеты или лезть в жерло только что проснувшегося вулкана, плавать на плавниках акул или преодолевать Сибирь на собачьей упряжке – этому нас кто-то учит в детстве? И нужно ли такое обучение? Не граничит ли оно с безрассудством? Не проще ли, не лучше ли жить спокойной, размеренной жизнью? В которой нет ни риска, ни опасного драйва, ни безумных затей, ни граничащих с катастрофой