Стоп. Какая юбка?
Тук—тук—тук.
– Прошу прощения за беспокойство, но за вами Воевода16 послал, просил как можно скорее…
Голос тоненький, дрожит, волнуется, боится, стряслось что—то?
Шевеление слева, одеяло куда—то начало сваливать, ожило что ли?
Легкий аромат пряного масла и лаванды лизнул ноздри, в животе сразу заурчало.
– Ты бы собирался лучше, чем на меня пялиться, за ночь не налюбовался?
Зараза, солнце из окна слепит не разглядеть кто там. Черные кудри волос спадают на плечи. Голая спина, ребра под кожей проступают, руки одеяло к груди жмут. Вместо лица яркие лучи солнца, страшная или нет, не разобрать.
– Воевода ждать не любит, осерчает – так в миг на следующую ночь в зиндан, юродивыми любоваться определит.
Да уж, с него станет, определит, это он может. Только какой ему прок в этом, сам разыскивал, звал, говорил дело важное. А ты тут торчишь уже вторую неделю, киснешь от безделья, все деньги на выпивку и вот на эту безликую спустил.
Пока мысли катились вперед, прикидывая да вспоминая, отыскались плотные защитные штаны, рубаха, поверх них легла плотная куртка, хитрая особая такая, с кучей пришитых петель и карманов разных, так удобнее и сподручнее бой вести да снаряжение размещать. Перчатки, вот морок, где перчатки?
Последнее дело принесло хороший барыш, что позволило расслабиться и осесть на весь период Солнечной Бури, будь она не ладна, в Ирбинь стане Закатного Станового Союза17. Сам Становый18 его принимал как дорогого и почетного гостя. Еще бы, он для них так расстарался, целую банду налетчиков в шесть голов выследил и упокоил в Пустоши.
Так ботинки нашлись, легкий нож в них отправил, большой охотничий тесак на пояс. Да арги19 тебя забери, где перчатки?
Но не судилось спокойно отсидеться, приехали двое, на карте, от Воеводы Атолла, говорят, вот, мол, так и так просят срочно бросить все дела и прибыть по его велению, дело срочное и безотлагательное. Приехал, жду, пью, Воеводу не видел, а как же дело безотлагательное? А сегодняшняя суета с утра к чему, не уж—то все же дело?
Ааа, нашлись перчатки, под кроватью. Поднялся, выпрямился, солнце заслонил – не страшная, фух, пронесло!
За дверью ждал посыльный, сопливый пацан лет десяти, весь в оспинах и угрях, одно плечо выше другого, горбатый, ногу подволакивает. Признаков явной мутации и заболеваний нет, поэтому и оставили, не изгнали из поселения, хотя повезло ли ему от этого трудно сказать, все равно у него будущего нет, такому никакой отец свое ремесло передавать не станет, наследником и учеником не назовет. Вот так и будет всю жизнь на побегушках с поручениями бегать да ночные горшки выносить, пайку ковыльного хлеба зарабатывая.
Прошли через задний ход трактира, и вышли в город. А жизнь в городе кипела во всю, торговля шла оживленная. Торговцы