– Нет. Но они… знают, кто я.
– Это… они дали тебе наркотики? Заставляли принимать что-нибудь? У тебя начались галлюцинации?
Казалось, она не слышит ответов Саймона.
– Нет. Мам, я говорю серьезно.
– Вампиров не существует, – шептала мать. – Тебе только кажется. О боже… Прости, прости, Саймон, я не уследила. Мы поможем тебе, найдем хорошего врача. За любую цену…
– Мне к врачу нельзя, мам.
– Можно. Нужно! Тебя надо отвезти в… в больницу.
Саймон протянул матери руку и закатал рукав:
– Найди у меня пульс.
Мать посмотрела на сына дикими глазами:
– Ч-что?
– Пульс, говорю. Найди у меня пульс. Если он есть, значит, все хорошо, и я пойду с тобой в больницу. Если нет – придется тебе поверить мне.
Утерев слезы, миссис Льюис медленно потянулась к руке сына. После стольких лет ухода за больным супругом она не хуже любой медсестры умела нащупать пульс. Прижав указательный палец к жилке на внутренней стороне запястья Саймона, Элейн Льюис притихла.
Выражение ее лица менялось на глазах: из страдальческого оно стало смущенным, а после – крайне испуганным. Выпустив руку Саймона, мать встала и попятилась. На ее сильно побледневшем лице огромные глаза казались чисто-черными.
– Да что ты такое?
– Я же говорил, – чувствуя приступ дурноты, произнес Саймон. – Вампир.
– Ты не мой сын. Ты не Саймон. – Мать затрясло. – У всех живых есть пульс. Ты чудовище! Что с моим ребенком?!
– Я Саймон… – Он шагнул к матери.
Она закричала. Прежде Саймон ни разу таких ужасных криков от нее не слышал и услышать вновь не хотел бы.
– Уйди, – надломившимся голосом велела миссис Льюис. – Не приближайся ко мне. – Она перешла на шепот: – Барух ата Адонаи шоме а тфила…[8]
Вздрогнув, Саймон понял: мать молится. Так боится его, что просит Всевышнего изгнать злой дух. И что хуже всего, молитва действует: при упоминании Господа свело желудок, заболело горло.
Мать права. С болью в душе, Саймон окончательно осознал: он проклят, больше не принадлежит миру живых. Ведь у всех живых есть пульс.
– Мам, – шепотом позвал Саймон. – Мам, хватит.
Не переставая молиться, мать посмотрела на Саймона широко раскрытыми глазами.
– Мам, не расстраивайся так. – Собственный голос прозвучал как будто издалека: такой мягкий, успокаивающий, голос незнакомца. Саймон неотрывно смотрел в глаза матери, как кот смотрит на загнанную в угол мышь. – Ничего страшного. Ты уснула в кресле, и тебе приснился кошмар: я прихожу домой и говорю тебе, якобы я вампир. Это лишь сон, ужасный сон.
Перестав молиться, миссис Льюис моргнула:
– Я сплю.
– И тебе снится кошмар. – Саймон положил руку ей на плечо, и мать не пошевелилась. Только уронила голову на грудь, как усталый ребенок. – Просто сон. Ты ничего не находила у меня в комнате. Мы не ссорились. Тебе все приснилось.
Он взял ее за руку