– Боже, зачем мне все это было нужно?
Появление ребенка не вызвало в её груди очищающего чувства материнской любви. Прелестную дочку она воспринимала лишь как свое украшение.
Все события после рождения Бонни вспоминать было невыносимо больно… и стыдно. Оскорбление, которое она нанесла мужу, выдворив из спальни, не простил бы ни один из её бывших поклонников. Стюарт Тарлтон попросту застрелил бы на месте, а Батлер смирился, поддерживая видимость семейных отношений ради Бонни. После той ночи еще не поздно было вернуть его, но гордыня превыше всего. Взгляды, пронизанные ненавистью, взаимные оскорбления, жаркие ссоры, череда роковых непониманий друг друга…
Когда же не стало Бонни, не стало и его. Мягкое безразличие, с каким он относился к ней последние годы, небезобидное подтрунивание, бесстрастное созерцание уступили место унизительному пренебрежению и откровенным оскорблениям беспробудно пьяного опустившегося человека.
– Так что же ты хочешь вернуть? – сурово вопрошала она себя. – Чужого человека, превратившегося в животное, которому все безразлично, кроме виски и этой толстой рыжей бабы? Ретт прав, что разбито, то разбито – отныне мы пойдем каждый своей дорогой, и они уже никогда не сольются в одну.
Обычно приняв решение, она шла напролом к цели, не терзая сомнениями свою душу. Но обычно она чувствовала за своей спиной незримую опору: сначала Эллин, потом Мелани, Ретт. Теперь ничего не получалось, что бы она ни делала, о чем бы ни думала, ее мысли все время возвращались к нему, будто две разных Скарлетт поселились в её душе и спорили друг с другом. Одна – та, которую он называл «мой прелестный ангел», вела счет его доблестям; другая – мерзавка, себялюбивая отступница и двурушница, одним словом строптивица, видела и помнила только обиды.
Первая снова и снова воскрешала в памяти образ красавца-брюнета таким, каким она увидела его при первой встрече на барбекю Уилксов, другая убеждала, что того Ретта давно нет.
– Ты виновата в том, – упрекал чистый, словно горный ручеек, серебристый голос. – Бог накажет тебя за него.
– Уже наказал и за него, и за Фрэнка, Чарльза, Мелани, отняв их у меня. Ретт, хотя бы остался жив. Мне вообще не следовало принимать его предложение, да ещё в день похорон Фрэнка. Господь не простил такого кощунства.
– Вдруг Батлер болен, ведь он так сильно пил и, может быть, как раз теперь нуждается в твоем участии, как никогда прежде? – восклицал ангел.
– Если бы нуждался, не уехал, даже не сообщив куда. Он уже давно держит меня на расстоянии, не допуская в свою душу. Да и зачем? Ретт – сложный