Танец тем временем сменился – хоровод распался на две колонны, в которых танцующие то и дело менялись партнерами. Особенность танца была в том, что когда музыка внезапно смолкала, ты оказывался в паре с кем-то. Если девушка с девушкой или парень с парнем, то они просто пожимали друг другу руки, а если слепой жребий падал на парня и девушку, то по правилам полагался поцелуй. Не знаю, куда смотрели боги, но после двух безобидных смен пар я оказалась напротив Энгуса. Не долго думая, он притянул меня к себе и прошелся большими ладонями по всем выступающим местам. Его язык змеей скользнул мне в рот, вызывая легкую нотку брезгливости.
– Прекрати, Энг, – меня охватило неприятное чувство – еще не паника, но вполне ощутимое напряжение. Все веселились, и на нас никто не обращал внимания. Невидимые на виду. Еще и стемнело, что позволило парню запустить руки мне под юбки.
– Так ты знаешь мое имя, красавица, – блондин нехотя вернул их мне на талию – менестрели снова ударили по струнам, и те, кому не досталось поцелуя, отступили к деревьям, – а мне показалось, что раньше я тебя не видел.
То есть, он принял меня за прибывшую из соседних деревень. Конечно, кто подумает на дочь барона.
– Слухами о тебе полнится наша земля, – сказала я насмешливо, но Энгус принял сказанное за чистую монету.
– Хочешь – прямо сейчас пойдем к стогам, и я докажу правдивость этих слухов, – горячо зашептал парень, а в голове вспыхнула безумная идея – если позволить местному гуляке больше, чем положено, то я больше не понадоблюсь Магистру.
– Хорошо, только у меня горло пересохло, – и от безумной пляски, и от волнения.
Энг подхватил меня на руки и, отсалютовав кому-то, покинул колдовские круги танцующих.
На самом деле, своей прямотой и своеобразной честностью Энгус мне нравился куда больше, нежели женихи-чистоплюи, периодически сватавшиеся то ко мне, то к сестрам. Деревенский парень не клялся в любви и не обещал больше, чем ночь удовольствия. При этих мыслях на щеках расцвел румянец – хорошо, его не видно в темноте.
Мы ворвались на улицы, подсвеченные факелами, и Энгус закрывал меня своим плащом, как законную добычу. Все, кто попадался навстречу, понимающе улыбались, кто-то отпускал скабрезные шуточки.
– Вот, выпей, – Энг взял деревянную кружку с разноса и попытался напоить с рук, да еще и навесу. С первой вышло успешно, а вот со второй… Специально или нет, самогон выплеснулся мне на грудь, а я только растерянно улыбалась. Мир казался слишком прекрасным, почти Пристанищем блаженных3, чтобы меня волновали подобные мелочи.
– А ну-ка снимай, – парень подцепил пальцем насквозь промокшую блузу, – простудишься.
И он бережно помог избавиться от ткани, липнувшей к коже. В другой раз я бы подумала, а лучше ли без нее, учитывая, что корсаж мало что прикрывал.
Но тогда веселило все – даже то, что грудь