– Мне очень жаль, что так вышло, папа, – отвечаю я. – Прости меня, пожалуйста, я постараюсь больше не допускать оплошностей.
Я жду, что он снова начнет ругаться, но он отворачивается к стене и вздыхает, позволяя мне продолжить уборку.
– Надеюсь, ты понимаешь, – продолжает он, не поворачиваясь, – почему именно с тобой произошла авария, в которой ты убила ни в чем не повинного мальчика. Ты – криворукая тупая корова, в этом твоя проблема. Я вырастил криворукую тупую корову, как ни пытался вырастить достойного человека. А может… Может ты специально направила на него автомобиль?
– Не говори так, – молю я его, чувствуя, что сейчас расплачусь.
– Бьюсь об заклад, – продолжает он, не обращая внимания на мою просьбу, – ты наслаждалась видом того, как он доживал последние секунды своей короткой жизни, извиваясь на асфальте в агонии.
Папа поворачивается и пристально смотрит на меня желтыми, налитыми кровью глазами, в которых пылает абсолютная ненависть. Я давно привыкла к этому взгляду, но он, по-прежнему, причиняет мне сильную душевную боль.
– Я прав? Тебе нравится смотреть на страдания людей? – он сплевывает прямо на пол. – В этом дело? Ты грязная извращенка, которой доставляют удовольствие муки родного отца? Так ты платишь мне за то, что я вырастил тебя?
– Конечно, нет, – отвечаю я, чувствуя, как сильно дрожат пальцы рук. – Я хочу помочь тебе и…
– Как его звали, напомни? – резко обрывает он меня. – Мальчика, которого ты убила?
Я слегка вздрагиваю, понимая, что ему абсолютно наплевать на имя убитого мной мальчика, ему просто нравится пытать меня, ведь именно таким образом он успешно борется с собственной болью, видя, что страдает не один.
– Его звали Вилсон, – спокойно отвечаю я, хотя моя душа разрывается в клочья прямо внутри меня, и чувствую боль в сердце, сопровождаемое сильным головокружением. – Вилсон Берри.
Я замолкаю и замираю, вспоминая тот ужасный момент, когда выбралась из искореженного автомобиля и увидела пульсирующее в агонии тело Вилсона Берри, отброшенное к центру проезжей части.
– Когда состоится следующее заседание? – хрипит отец, снова сплевывая на пол серую слюну с примесью желчи.
– На следующей неделе. Во вторник.
– Теперь уже недолго, – ухмыляется папа. – Как ты думаешь, надолго тебя закроют?
Я молчу, с трудом сдерживая слезы.
– Бедный маленький Вилсон Берри, – продолжает