– Дана, не разбудила?
– Да вы что, я и не ложилась. Как Лина?
– Не очень хорошо, – сдержанно сообщила женщина. – Сейчас ее на «скорой» везут в ЦРБ, мы с мужем едем следом.
А я-то надеялась, что все прояснится! Заорала со страху:
– Зачем в больницу, что с ней такое?!
– Пока ничего не ясно. Мы вызвали «скорую», когда сами не смогли ее успокоить, а врач посоветовал госпитализацию. Еще сказал, что могут быть повреждения, о которых мы не догадываемся, – тут она от страха громко икнула, – но Лина пока не дает себя осмотреть. Богдана, скажи мне правду…
– Какую?
– У вас там была вечеринка, мальчики? Из гимназии или кто-то еще, незнакомые?
– Да никого тут не было, только мы вдвоем! – завопила я возмущенно. – Можете прямо сейчас приехать и посмотреть, тут никого нет и все чисто!
– Тише, Дана, не кричи так. А вы что-то… пили?
Наверняка хотела спросить «употребляли».
– Что вы, нет конечно же! Ей же сделают анализы, сами увидите, что ничего такого!
– Тогда я просто не знаю, что и думать.
Тут я услышала, как на заднем плане что-то грубо и резко говорит Кимкин отец, словно автоматными очередями палит. Я отчетливо разобрала слово «лжет». Зашуршало, наверно, Татьяна Валерьевна прикрыла трубку рукой, выговорило торопливо:
– Ладно, Богдана, ложись и постарайся еще поспать. Все будет хорошо.
– Но вы мне позвоните, когда врачи скажут, в чем дело?!
– Обязательно. Все, отбой.
Глава шестая
Новая земля
Старейшина Владдух и в прежних своих богатых покоях всегда пробуждался раньше всех домочадцев, стоило лишь на востоке забрезжить светлой полоске. Вот и сейчас, едва небо из черничного сделалось лиловым, он разом открыл глаза. И по мере того как всплывали воспоминания о минувшей ночи, все шире распахивались выцветшие за годы очи старейшины.
Вчера он, сколько мог, все бродил по глубокому снегу, укутывал поплотнее хнычущих от холода детей, уговаривал старших перетерпеть всего лишь до рассвета. И мысленно прощался, и просил у каждого прощения за свою ложь. А когда начали гаснуть костры и лагерь погрузился в сон, устроился на последнюю ночевку и сам, прильнул спиной и затылком к теплому боку своего верного коня Вихрата. Вспомнил всех дорогих ему людей, родителей, покойную жену, двух убитых в городе сыновей, друзей веселой юности.
Помолился основательно всем идолам и духам, которые считались покровителями его народа. А потом до последнего, напрягая глаза, вглядывался в лицо Орлика, что сидел со своей невестой Деей у затухающего костра, накрыв ее и себя одной волчьей шкурой. Даже в последнюю ночь жизни они не посмели возлечь вместе, так и уснули сидя, привалившись друг к дружке и переплетя руки. Владдух видел, как белеют, покрываясь инеем, их волосы и мех дохи, а потом и видеть ничего уже не мог – холод склеил ресницы. Но еще слышал, как неспешно,