– Я, – крикнула я, радуясь, что хотя бы в лицо здесь меня не узнают.
– Пойдемте.
– Куда?
– К операционистам, – сухо бросила мне худая девочка в джинсах и черной водолазке и навострила лыжи внутрь.
Я уперлась.
– Зачем?
Она обернулась и непонимающе произнесла:
– Но вы же письмо получили?
– Ну и что?
– Вы задолженность хотите погасить?
– Нет. – Ведь я же действительно не хотела.
Она, похоже, растерялась.
– Почему?
– А я не понимаю, почему я вам должна гасить какую-то задолженность?
– Так вы же по кредиту.
– Да по какому кредиту?! – начала я горячиться. – Вы меня с кем-то путаете.
– Хорошо. Пойдемте в переговорную и разберемся. Я вызову администратора.
Не могу сказать, чтобы я была в восторге. Идти внутрь мне совсем не хотелось. Но что делать? И вообще, я замерзла, а тут красота, чистота, все блестит и переливается. Хоть побуду часок в приятном месте. Меня проводили в просторную холеную комнату для избранных. Во всяком случае, она была так хороша, что можно было так подумать. Усадили за овальный стол из красного дерева. Ну, может быть, и не красное дерево, но очень похоже. И предложили кофе. Сняв пальто, я развалилась в кресле и, глядя в окно, потягивала из малюсенькой чашечки отличный эспрессо. Давно мне не было так хорошо. Наконец в зал вошел администратор, сухопарый маленький клеркообразный мужик лет пятидесяти.
– Простите, вы Ольга Николаевна Петрова? – спросил он, не высовывая носа из пачки бумаг.
– Да. Но имя у меня довольно распространенное, наверное, письмо отправили неправильно.
– Боюсь, что это невозможно, но на всякий случай дайте ваш паспорт.
Я достала мой новенький паспорт гражданина теперь уже России (как раз недавно поменяла) и величественно протянула ему.
– Да, все верно. И что же вы хотите мне сообщить? – Он скользнул взглядом поверх меня.
Тут уже я растерялась.
– Что верно?
– Верно, что именно вы, Ольга Николаевна, взяли у нашего банка кредит на сто тысяч долларов.
– Когда?! – прошептала я.
– В 1994 году. Секундочку… В ноябре. Что вас еще интересует? – Клерк был так вежлив, что хотелось его треснуть по лоснящейся благополучной лысине.
– Сколько? – выдавила я из себя.
– Сто тысяч. Но вы выплатили уже половину. Так что осталось пятьдесят. Слушайте, мне не нравится, что вы на меня смотрите так, словно впервые все это слышите. Смотрите. Это ваша подпись? – он извлек из недр красивой массивной папки-скоросшивателя какую-то бумагу.
Подпись была моя. Кошмар. Я начала вспоминать. Я была уверена, что Сережа все давно выплатил.
– Но это же бумаги, которые я подписывала черт знает когда!
– Не черт знает когда, а в 1994 году. Кредит на бизнес.
– Ну да. На пиццерию. Но Сережа ничего не говорил, он же давно все выплатил. Это вообще его дела. При чем тут я?
– Как же