Джексон. Возьми его, папа Брике, он будет нас шевелить.
Манчини (смотря на часы). Но имейте в виду, что папа Брике скуп, как Гарпагон. И если вы думаете поправить ваши дела, то вы горько ошибаетесь… (Смеется.) Пощечина, что такое пощечина? Здесь это разменная монета, полтора франка дюжина. Вернитесь в общество, там вы заработаете больше. Мой друг маркиз Джусти за одну пощечину – вы представьте! – за одну маленькую оплеуху получил пятьдесят тысяч лир!
Брике. Не мешай, Манчини. А ты займешься им, Джексон?
Джексон. Могу.
Поли. А музику ти любишь? Например, сонату Бетховена на метле или Моцарта на бутилках?
Тот. Увы – нет! Но я буду бесконечно благодарен, если вы научите меня. Клоун! Это было моей мечтой с детства. Когда мои школьные товарищи увлекались: одни – героями Плутарха, другие – светом науки, я мечтал о клоуне. Бетховен на метле! Моцарт на бутылках! Это как раз то, чего я всю жизнь искал. А костюм? О друзья мои, мне надо поскорее костюм.
Джексон. Видно, что ты ничего не понимаешь. Костюм – это надо, понимаешь (прикладывает палец ко лбу), очень долго думать. Ты видал солнце у меня на этом месте? (Хлопает себя сзади.) Я его искал два года!
Тот (восторженно). Я буду искать!
Манчини. Ну, а нам пора. Консуэлла, дитя мое, тебе надо одеваться. (К Тоту.) Мы завтракаем у барона Реньяра – мой друг, банкир.
Консуэлла. Я не поеду, папа. Альфред сказал, что мне надо сегодня еще поработать.
Манчини (в ужасе поднимая руки). Но, дитя мое! – в какое положение ты меня ставишь? Я обещал барону, барон будет нас ждать… нет, это невозможно! Я даже вспотел.
Консуэлла. Альфред говорит…
Безано (сухо). Ей надо поработать. Ты отдохнула? Идем.
Манчини. Но это – черт знает что! Послушай, ты, Безано, жокей, ты с ума сошел? Я тебе позволил для интересов искусства несколько позаняться моей дочерью, но…
Консуэлла. Оставь, папа, какой ты глупый. Нам надо же работать. Завтракай один с твоим бароном. Ах, папа, ты опять не взял чистого платка? Я же вчера выстирала тебе два чистых, куда ты их девал?
Манчини (краснея от стыда). Мне мое белье стирает прачка, а ты еще играешь в куклы, Консуэлла. Это глупо! Ты болтаешь, не думая, а эти… господа могут представить Бог знает что. Глупо! Я ухожу.
Консуэлла. Хочешь, я напишу ему записочку?
Манчини (злобно). Записочку! Над твоими записочками лошадь засмеется! До свиданья! (Уходит, сердито играя палкой.)
За ним почтительно следуют музыкальные клоуны, наигрывая похоронный марш. Тот и Джексон смеются. Артисты постепенно расходятся.
Консуэлла (смеясь). Разве я так плохо пишу? А мне это так приятно: писать записочки. Тебе понравилось мое письмецо, Альфред, или ты тоже смеялся?
Безано (краснея). Нет, я не смеялся. Идем, Консуэлла.
Выходят оба, в дверях встречаются с Зинидой.
Зинида. Ты еще