Эвридика безо всякого стеснения одним ловким движением сбросила с себя свой полупрозрачный хитон, скроенный по греческому образцу. И в цивилизованной Элладе, и в полуварварской Македонии сорокапятилетняя женщина считалась более чем зрелой и уже лишенной внешнего эротизма и соблазнительности.
Эвридика вопреки этим устоявшимся догмам прикладывала массу усилий для сохранения своей увядающей красоты и привлекательности. Она ежедневно принимала ванны в тёплых карстовых источниках с солёно-горьковатой водой, старалась придать телу равномерный умеренный солнечный загар, как могла берегла кожу от воздействия жары, холода и ветра.
Эвридика умащала постоянно тело своё оливковым маслом и различными омолаживающими снадобьями, которые ей готовили сведущие в вопросах сохраннеия и поддержания красоты служанки.
По примеру греческих модниц и женщин лёгкого поведения царица систематически удала все волоски со своего тела, используя горячий воск и мёд. Для придания упругости кожи она делала болезненные прижигания нагретой на огне скорлупой грецких орехов.
И всё же, несмотря на все ухищрения и достижения античной косметологии, Эвридика неизбежно старела, теряя прежнюю молодость, свежеть, сексуальную привлекательность и манящий эротизм. Всё чаще царице приходилось старательно закрашивать хной седые волосы, а морщины на лице, шее и области декольте уже не разглаживались.
Птолемей никогда не был в восторге от созерцания увядающей наготы своей монаршей любовницы. Однако, будучи опытным соблазнителем и тонком знатоком женской натуры, Алорит все умело и искусно притворялся, что переполнен возбуждением лишь от одного только вида обнаженной Эвридики.
Птолемей отлично понимал, что привязанная к нему глубокими чувствами вдовствующая царица – это единственный для него шанс быть как можно ближе к македонскому трону. Алорит довольно успешно и вполне натурально разыгрывал из себя влюбленного.
Однако для пробуждения и усиления сексуального влечения к требовательной на ложе любви царице Птолемею приходилось прибегать ко всевозможным ухищрениям. Всё чаще и в довольно больших количествах он тайком перед свиданиями употреблял различные снадобья для повышения своего либидо, не справлявшегося с буйным и разнузданным темпераментом Эвридики.
II
Вот и на этот раз Алорит на ложе, принадлежавшем вдовствующей царице, старался изо всех своих сил – физических и сексуальных. Птолемей отлично знал, что Эвридика, полностью удовлетворившая свою похоть и страсть к доминированию, граничившую с порицаемым извращением, становится покладистой и сговорчивой.
Пока разомлевшая и полностью расслабленная Эвридика не приобрела прежнюю свою властность, непреклонность и жёсткость, переходящую в жестокость, Алорит, отхлебнув внушительный глоток вина, перешёл к волнующей его теме.
– Какими будут наши дальнейшие отношения и какова теперь моя роль при дворе? – осторожно осведомился