Между прочим, в 2002 году в Угличском архиве мы узнали, что СЗАДИ НА СХИМЕ ТОЖЕ ЕСТЬ КАКАЯ-ТО НАДПИСЬ. Будто бы она идет по краю схимы, а в центре – большое изображение Голгофы. Хотя буквы хорошо видны, текст, тем не менее, тоже не читается (как и «передняя надпись») и расценивается работниками архива как «религиозная тайнопись». Никаких фотографий или прорисовок «задней надписи» тоже якобы до сих пор нет. Более того, первоначально на монахе (в момент обнаружения колоды), поверх схимы, было еще какое-то облачение. Но оно будто бы бесследно исчезло и никаких более подробных сведений о нем не сохранилось.
Далее, как нам сообщили в 2001 году, оказалось, что сами сотрудники Угличского музея не были в общем-то допущены к исследованию уникальных свитков. Как они нам рассказали, местные музейные работники лишь эпизодически присутствовали при расшифровке текста приехавшим из Москвы представителем Историко-архивного института. Хотя текст был старо-русским, его пришлось расшифровывать. Результаты расшифровки сотрудникам Угличского музея (по их собственным словам) неизвестны. Мало что знают об этом и в городском архиве. Вообще, никаких следов этих исследований в музее Кремля города Углича, в городском архиве и в Свято-Воскресенском монастыре почему-то нет. По-видимому, многие материалы увезены в Москву.
Остается непонятным, почему в официальной экспозиции захоронения монаха Ульянова ни слова нет (и не было) о найденных в колоде свитках с его жизнеописанием. Почему в витрине не были выставлены сами свитки, или же хотя бы их фотографии, а также копии-прорисовки текста, его перевод? Ведь многим посетителям музея было бы интересно познакомиться с подлинными свидетельствами далекого XVII века.
Здесь стоит сделать общее замечание. Наш многолетний опыт общения с музейными работниками и сотрудниками научно-исследовательских отделов музеев обнаружил любопытный эффект. Пока вы послушно слушаете их пояснения, например, во время экскурсии, – все в порядке. Если задаете нейтральный вопрос, вроде – «из чего соткано это одеяние», – почти наверняка услышите вежливый и даже подробный ответ. Но стоит поинтересоваться об основах хронологии, каким веком, а главное ПОЧЕМУ, НА ОСНОВАНИИ КАКИХ ДОКУМЕНТОВ ИЛИ СВИДЕТЕЛЬСТВ датируется то или иное сооружение или музейный предмет, ситуация обычно меняется. На вопросы, выводящие за рамки стандартной экскурсионной беседы, – например, почему на русских воинских шлемах и щитах сплошь и рядом выгравированы надписи, считаемые сегодня арабскими, см. гл. 1:1 настоящей книги, – сотрудники музеев, чаще всего, начинают отвечать кратко, неохотно, ссылаются на незнание, на отсутствие собственного интереса, либо же на вышестоящие инстанции.
Дальнейший «излишне детальный» интерес иногда вызывает напряжение и даже