У ворот мы были задержаны на целые полчаса языческой стражей, и тут собралась такая толпа народа, что люди, давя друг друга, переполняли улицу; а тут пришлось еще пережидать, пока поднимется от сладкого утреннего сна начальник стражи, пока он совершит утреннее омовение изнеженного тела, пока позавтракает и сообразит наконец, что ему следует делать, и даст приказ открыть городские ворота. Таково наше рабство и таковы господа наши! Когда же, о, Израиль, наступит наконец-то время, когда, по словам Исаии, “будут всегда отверсты врата твои и не будут затворяться ни днем, ни ночью, чтобы приносимо было к тебе достояние народов и приводимы цари их” (Ис. 60; 11)!
Пройдя ворота, мы с другом Иосифом выбрались из толпы и направились по широкой равнине к Иордану. В ароматном утреннем воздухе встало солнце и озарило блеском всю природу, отражаясь бесчисленными маленькими солнцами на орошенной росою, как бы усыпанной бриллиантами земле. Дорога шла среди хлебных полей и садов, потом она вывела нас на открытый луг, где паслись стада диких ослов. Они насторожили свои уши при нашем приближении, метнулись в сторону и ускакали в степь, как козы. И здесь мы опять увидели движущуюся массу народа и узнали, какого направления нам надо держаться, чтобы найти пророка. И действительно мы наконец увидели его на берегу Иордана, между пристанью и бродом, на стороне, противоположной Иерихону, на большом пути, по которому ходят караваны в Баальбек81 и Ассирию82. Это был тот длинный и утомительный путь, по которому столько раз ходили наши предки, уводимые в плен, – путь, орошенный слезами наших царей… С волнением и скорбью взирали мы на него и наши слезные мольбы обращали к Иегове, – чтобы посетил Он наконец жалкие остатки народа Своего и не длил гнева Своего на нас вечно.
Когда мы подошли к Иордану, мы увидели на его противоположном берегу, к югу от нас, толпу людей, слушавших пророка. Народ расположился на песчаной косе, которою пустыня вдается в реку, приближаясь в этом месте к Иерихону. Переходя брод, мы наткнулись на кучу камней, отчасти прикрытую водой. Мой спутник остановился здесь и сказал:
– Это – “холм двенадцати камней”. Его сложили израильтяне из двенадцати каменных глыб – по числу колен израильских, в память своего перехода через Иордан по возвращении своем на родину. Они переходили в этом самом месте.
Я сосчитал камни и нашел, что семи из них уже не было… Боже, каких только превратностей не перенес наш народ с тех пор, как руки наших отцов сложили здесь эту груду камней! После нескольких поколений судей и длинного ряда царей – пленения, одно за другим, войны, победы и поражения и, наконец, окончательное порабощение, после которого мы и народом-то перестали считаться… и, хоть имеем своего царя, но ведь власть его – одна насмешка. Жалкий Ирод, который держится только милостью римского императора. Увы! – с этим позорным царствованием власть навсегда утрачена для колена Иудина.
Таково