Когда в так обожаемую тобой, кристально-белую рубашку любви регулярно кидают липкий комок придорожной грязи, каждый человек реагирует по-своему. Некоторые люди, не раздумывая, выкинут ее сразу, некоторые после второго или третьего раза, Вэй "чистил и стирал свою любимую рубашку" каждый вечер. Ее цвет уже не был похож на белый. Вся в неприятных разводах и противных пятнах, она постепенно теряла свою красоту. Тут и там торчали гнилые нитки, а сам материал ослаб и во многих местах протерся от постоянных попыток Вэя вернуть ей изначальную чистоту.
И именно вчера, на самом острие душевной боли, в некогда любимую им рубашку Лин бросила последний и самый мерзкий кусок грязи. Узнав, что его мама тяжело больна, а отец собирается продать семейный ресторан, она просто ушла. Несколько ничего не значащих слов, тщательно собранные вещи и холодный, как отталкивающее прикосновение неприятной жабы, поцелуй в щеку. В тот момент он и сам еще не понимал, хорошо это или плохо…
– Вэй! Вэ-э-эй, – басовитый, с небольшой хрипотцой голос Сунь Чао попытался прорваться в голову полицейского сквозь плотную завесу грустных размышлений.
Не дождавшись ответа, Сунь Чао настойчиво потянул напарника за рукав форменной куртки.
– Куда ты улетаешь все утро? Вроде здесь, а вроде и нет. Что с тобой?
За семь последних лет, начиная еще с совместной учебы в полицейской школе, они много времени проводили вместе. Начальство знало об их дружбе и почти на все дежурства они попадали вдвоем. Позднее, когда их назначили на этот мобильный пункт, они вообще перестали расставаться. В их родном участке уже даже шутить на эту тему перестали, привыкли.
– Нормально все. Жизнь продолжается, – совсем сумрачно, на грани неприятной печали, натянуто улыбнулся в ответ Вэй.
– Поделись своей бедой, брат, – заглядывая другу прямо в глаза и словно читая его тяжкие мысли, искренне попросил Сунь.
– Да, наверное, ты прав. Сейчас соберу мысли и расскажу…
Договорить Вэй не успел, так как его взгляд привлек молодой, высокий мужчина с черным рюкзаком за спиной. Стараясь не привлекать