– Ну что, разливаю? – спросил Виктор продолжавшую хлопотать у плиты жену.
– Да погоди ты! Не видишь, что я еще в запарке? Сейчас мясо дойдет до кондиции, и начнем. – Нина вытерла выступивший на лбу пот. – Ты пока достань оба салата из холодильника. Надо доедать. Нажарила-напарила я в этот раз многовато. Не рассчитала, что Мишка в походе будет. Ладно, завтра явится – доест.
Через несколько минут, когда все приготовления остались в прошлом, Виктор налил по рюмочке и чокнулся с женой:
– За Лешку! За жизнь его новую! Считай, второй раз братуха родился!
– Это уж точно, – согласилась Нина, морщась от проглоченной жидкости и спешно заедая ее соленым огурчиком. – Знаешь, я все не своя хожу, никак поверить не могу. Аж ущипнуть себя хочется. Болтаю тут про салаты, про мясо, а сама о Лешке думаю.
– И я тоже словно обухом по башке пришибленный. Тяжесть навалилась, тело будто из свинца, а ведь радоваться надо. Жаль, что батя не дожил. Так и ушел… Я вот думаю, что с десяток лет он недосчитался через Лешку. Больно сильно переживал! Уж на что мать сильно, а он, мне кажется, еще сильнее. Знаешь, он мне как-то сказал… Давно это было, мы с «северов» только вернулись. Сидели вот так за бутылочкой, в Меженске дело было. Ты, наверное, на кухне была, матери помогала. Короче, мы вдвоем за столом, больше никого. И он сказал, что предложи кто ему, так не задумываясь заснул бы сном этим заместо Лешки. Тихо так сказал, чтоб только я услышал. И искренне. Знаешь, как с трибун иногда кричат: мол, за того парня жизнь свою не пожалею. Пафосно, с надрывом. А батя тихо и доверительно. И я сразу поверил, что он смог бы.
– Как теперь Лешка жить будет? Когда про Машу да про сына узнает. Ужас какой! – вздохнула Нина.
– Не знаю я. Вот убей Бог, не знаю… Людка даже толком не сказала, как он проснулся.
– А как люди просыпаются? Открыл глаза и сказал чего-нибудь, – пожала плечами Нина.
– Людку он не узнал. Вот такие дела!
– Не узнал?!
– Ну да. Говорит, что старая она. В зеркало на себя захотел посмотреть. Дали ему. Лешка увидел, что молодой, вроде успокоился. Знаешь, он же теперь быстро состарится, за год или даже скорее.
– Ужасно все это! – зябко поежилась Нина. – Налей мне еще рюмочку. Я сначала подумала: вот повезло, наконец-то проснулся. Ведь сколько лет ждали! Особенно в первые годы, помнишь? А теперь каково ему будет? Без жены, без сына… и состарится сразу. Ему же пятый десяток идет.
– Ладно, давай по второй. – Карпунцов поднял наполненную почти до краев рюмку. – За мать хочу выпить. Лишь бы она не сломалась сейчас. Помнишь, Людка говорила, что сердце стало чаще прихватывать. А тут такое! Как ей сказать – ума не приложу.
– Так это же радость какая для нее! Сердце – оно от горя болит.
– Бывает, Нина, – покачал головой Виктор, – что и от радости может прихватить, да еще как. Надо мать