Наверное, я забыла русский язык. Я не понимала ни одного слова. Снова и снова я перечитывала записку: «Ты мне не нужна». «Не нужна, не нужна, не нужна», – стучало в голове. Я медленно съехала вниз, прислонившись к холодной стене. «Не пиши, не пиши», а вот дальше… «Не пиши и не звони». «Не звони, не звони, не звони», – ударял молоточек по мозгам. «Покайся». Тело горело, словно в огне. Я задыхалась. Мир рушился. Голова сильно кружилась. Образ Отца Александра меркнул, а на его место приходили пустота и боль. Я крепко держала в руках крошечную записку, не зная, что с ней делать дальше. Немного подумав, я аккуратно сложила записку обратно в конверт и вложила его в кипу толстых учебных тетрадей.
19
Дни проходили размеренно и спокойно. Боль постепенно утихала, оставляя лишь кровоточащую рану. Я старалась занять себя, загрузить, чтобы не вспоминать о том, кто еще совсем недавно был близок и дорог. С учебы на работу, с работы на тренировку. Свободного времени практически не оставалось. Я возвращалась в общежитие поздно вечером, ложилась и мгновенно засыпала, ни о чем не раздумывая.
Вскоре мою размеренную жизнь нарушила телеграмма, пришедшая из дома. Умерла бабка, и мне нужно было срочно выезжать на похороны. Уже через несколько часов я мчалась в ночном поезде. К утру я была дома. Посреди зала стоял гроб с бабкиным телом. В доме было невыносимо много народу, все суетились, переговаривались, бросая на меня равнодушные взгляды. Я ходила, как неприкаянная. Смерть бабки меня нисколько не тронула. Я равнодушно смотрела на мертвое разлагавшееся тело и не испытывала абсолютно никаких эмоций по этому поводу.
– А, приехала? – на ходу окликнула меня мама. Она нисколько не изменилась. Все такая же энергичная, властная, она четко и коротко отдавала указания по организации похорон. – Что стоишь-то? – с укором спросила она. – Иди за священником, отпеть же надо!
Мама удалилась, только слышен был ее командный голос, дающий указания незнакомым мне людям.
Я покорно поплелась в Церковь, к Отцу Никите. Застала я его на входе в Храм, и буквально вцепилась в его руку.
– Отец Никита! У меня бабка умерла! Вы очень нужны! – на одном дыхании выпалила я.
– Поехали, – коротко ответил он, и мы прямиком направились к дому.
– Ты когда приехала-то? – на ходу спросил Отец Никита.
– Два часа назад, – устало ответила я.
Наша квартира находилась на восьмом этаже. Лифт уже года два не работал. Отец Никита, грозный и плотный, переступал ступеньку за ступенькой, часто останавливаясь и тяжело дыша. Я поддерживала его под руку то с одной, то с другой стороны, успевая вытирать пот с его лба, капавший градом. И когда мы вошли в квартиру, Никита тяжело дышал, а у меня тряслись руки и подкашивались ноги.
Несколько минут Никита молча готовился к отпеванию, а потом неожиданно сунул мне молитвенник и строго сказал: «Читай!» Я открыла страницу, но буквы прыгали перед глазами, расплываясь мелкими кляксами. Дрожащим голосом от страха и усталости, я начала читать и не узнала себя. Мой голос был чужим. Голос