– …тут у вас как будто кони ночевали.
Опрокинув в корзину пепельницу, доверху наполненную окурками, Юрий приоткрыл окно пошире. Станислав продолжал солировать:
– …моя жена окончила педагогический институт. Она меня старше на два года. Своим сыновьям, а у меня их двое – старшему 24, младшему 20, я говорю: ни в коем случае не женитесь на учительницах, так же, как на женщинах, которые старше вас. На следующем этапе воспитания я намерен уговорить их вообще не связывать себя узами брака с какими бы то ни было женщинами, молодыми или старыми, красивыми или дурнушками, бедными или богатыми, умными и не очень…
Посвящённый жене монолог, который за этим последовал, прозвучал так, будто Рокки из фильма Сильвестра Сталлоне лупит грушу на протяжении пятнадцати минут. Всё органично: история становления Станислава как нормального такого подкаблучника по сути не отличалась от того процесса, который был показан в ленте о Рокки: боксёр изматывал себя изнурительными тренировками и мечтал о поясе чемпиона мира, но всё равно в итоге его победил настоящий чемпион Аполло «Костолом» Крид. Желваки на лице Станислава во время повествования так и ходили, было впечатление, как будто история в буквальном смысле начинала распирать череп.
…В одиннадцать часов Станислав поднялся с места:
– Берём всю снедь, идём наверх! Поезд без четверти четыре, а у меня ничего не собрано.
Пошатываясь от усталости, с дрожащими руками и красными глазами, Андрей помогал Спириным собирать вещи Станислава. Сам он руководил сборами. Несколько костюмов, десятки рубашек и галстуков, нессесеры, книги, записные книжки; сувенирная Родина-мать почти что в натуральную величину, не помещавшаяся ни в одну сумку; казачья шашка с дарственной надписью, копчёная рыба и банки с чёрной икрой… Всё это и многое другое упаковывалось в чемоданы и сумки.
Ощущалась лёгкая одурь и желание «догнаться». Вероника сходила за пивом. Время для Андрея тянулось мучительно медленно и в оконцовке на эти испытания тела, обусловленные отходняками, наложились терзания духа: в начале третьего в номер без стука вошла хрупкая, как стройное деревцо, среднего роста девушка и встала у двери. Не прерывая сборов, Станислав едва заметно ей кивнул; Спирины же никак не отреагировали на её появление. Сидевший в кресле у окна Андрей застыл в серьёзном, сосредоточенном и безмерном восхищении. Время заклубилось перед его глазами, девять лет словно растворились в туманной мути пережитых событий, перед ним ярко предстала живая Катя Третьякова. Сквозь густые завесы лет он вспомнил лето 1996 года, проведённое с ней в Абхазии – сонные кустарники, затихшие ручьи, лощины с ещё свёрнутыми цветами, плакучие ивы с серебристыми листьями, блёклые озерки, густые заросли, облака, птицы в бескрайней вышине, хаотические нагромождения скал, балки и ущелья, перевитые ползучими растениями леса, запутывавшиеся ветвями в облаках, цепи гор, уходящие за черту вечного снега. И их с Катей любовь. Большая,