Я помню окна-глаза в серых пятиэтажных домах, устремлённые на меня. И если я приеду туда опять, мне будет сложно не вспоминать снова и снова то, что случилось со мной, что сотворила со мной эта проклятая Серебристая Чаща. Только изгой, которого все сторонятся, может понять мои чувства.
Почему я не попросила помощи? Почему я не защитила себя? Почему, почему? Мне было стыдно. Я боялась. И это длилось целую вечность, а на самом деле не больше одного хилого года.
Мне исполнилось тринадцать лет, когда моя мама получила квартиру. К моему сожалению, не в городе, а в поселке городского типа. Людей в поселке было на порядок меньше, чем в городе, и для меня тот маленький злой мирок состоял только из тех, кого я знала. Моя демократичная мама не настаивала на том, чтобы я меняла школу, и какое-то время я ездила в городскую школу на электричке. Эти три остановки были для меня целым путешествием. Но причина моего ухода из городской школы в поселковую были не три остановки на электричке каждое сонное утро, а ревность. Подружка из моей старой школы совершенно оторвалась от меня, а я больше ни с кем так близко не дружила, как с ней. Леночка Филатова в свои тринадцать лет была стройной, рослой, интересной девочкой. Она взрослела, интересовалась мальчиками, а мне хотелось продлить свое, а заодно и ее детство. Я отказывалась отдавать свою подружку дурным компаниям, к которым ее тянуло. Я ревновала и страдала. Когда я поняла, что Леночка ушла от меня безвозвратно, то попросила своих родителей перевести меня из старой школы в новую – ту, что в поселке. Школа как школа. Белая, трехэтажная, наполненная визгами, криками и знаниями. Но то касалось благополучных, любознательных деток, а я была не такой.
Сигареты и алкоголь в тринадцать лет? Мне они нравились. Они делали из меня взрослую и смелую. Так я думала. Помню я протирала лицо розовым лосьоном перед зеркалом в ванной нашей новой квартиры и внушала себе: раз я курю, то рискую состоянием кожи, а, значит, буду каждый день протирать кожу. Какие умные зрелые мысли у малолетки! В моей голове теснились советы из женских журналов, прочитанные мною в бесчисленных количествах. Зачем я дымила и пила алкоголь? В тринадцать лет. В толк сейчас не возьму. Но подростков взрослые не понимают, а я теперь взрослая. Когда меня начали унижать в Серебристой чаще, я стала бояться ходить по улицам, бояться идти в школу. Я ничего не могла противопоставить грубой физической силе и мерзким окрикам. Мне было тринадцать, и я научилась надевать на свое лицо выражение, в которое я вкладывала почти молитву: не троньте меня, не обзывайте меня, я никого не обижаю, я бесхребетная серость. Иногда это срабатывало. Меня перестали замечать к концу того ужасного года, перестали задирать и унижать. Я добилась полной бесцветности, и это стало моим спасением.
Но поначалу всё было не так. Мы переехали в Серебристую чащу ранней осенью. Осень была золотой, теплой, с яркими опадающими листьями. Я чувствовала себя красавицей в новой квартире, с ярким жёлтым паркетом на полу, с новым чайным сервизом, где на белом фоне были изображены красные большие цветы. Каждое утро я накладывала макияж из нового подаренного мне набора косметики. Я была подростком, обидчивым и своенравным. Мне нравилось красить губы тенями для глаз, которых в наборе было много. Каждый новый день я использовала новый цвет. Мой отец не умел быть деликатным, и прямо указал мне на то, что я выгляжу странно. Естественно, я обиделась, и радость от собственной изобретательности померкла. У нас была собака. Я назвала ее Рикки, по первой части имени мангуста из Рикки-Тикки-Такки Р.Киплинга. Собаку свою я стыдилась от того, что кончик ее хвоста был будто обрубленным. Если я с ней выходила гулять, то переживала мучительные моменты от возможного внимания к ее хвосту. Чем больше я думаю о своих тогдашних чувствах, тем больше я понимаю, что главным и непреходящим для меня чувством был стыд. Мне было стыдно от того, что я плохо владею своим телом и языком в состоянии опьянения. Но понять, зачем я употребляла спиртное сейчас не могу, хоть убей! Впрочем, наверное, это из-за страха. Ведь, когда выпьешь, то ничего не страшно, всё весело и все, как родные. Сложно это.
Так вот золотая осень. Беседка в санатории, который находился и находится в Серебристой чаще. В беседке сижу я, курю, чувствую себя красивой и интересной. Меня окружают исключительно мальчишки, примерно моего возраста. Они восхищённо смотрят на меня. Ещё бы! Девчонка из города, живёт в новом доме, симпатичная. Я просто купалась во внимании. Солнце светило, желто-красные листья шуршали под ногами, теплый ветер развевал мои распущенные волосы. В беседке сидел высокий, красивый парень. Я ещё не знала, что за смазливость его в Серебристой чаще не жаловали. Как зритель моей первоначальной успешности в поселке, он меня более чем устраивал. Привлекала я отчего-то только мальчишек, девчонки со мной не знакомились.
В четвертом подъезде нашего нового дома жил парень, который был меня старше лет на пять. Игорь. Я ему приглянулась, и он предложил мне встречаться.
Наблюдая