– Говорят, в тех болотах людей много сгинуло раньше, плохие там места. Да и зверья там почти не водится. Лучше бы ты не пускала туда детей, – запереживала соседка.
– Знаешь, что они сегодня выкинули? Собрались с утра, пока мы еще спали, взяли термос и еды, а на столе записку оставили, что не переживайте, мол, к ужину вернемся с добычей.
– Марусь, ты, если что, – знай: ко мне зять приехал с моей средней дочкой. Так что у нас полный дом мужиков сегодня! Если что – соберемся и пойдем искать их, – уже на полном серьезе сообщила своей подруге Анна – именно так звали соседку.
– Хорошо, Анечка. Спасибо на добром слове. Эх, погода еще эта меняется, нога у меня это дело шибко чувствует, – Марья Ильинична кинула тревожный взгляд в сторону леса.
************
Новоиспеченные подруги сидели на кожаном диване, допивали вторую бутылку французского вина и доедали фрукты, в изобилии предоставленные хозяйкой дома. Тем временем Моцарта сменил Бетховен, а лицо Оксаны горело уже не от стыда, а от выпитого алкоголя. Она первый раз в жизни так напилась.
– Оксана, давай теперь уточним кое-какие моменты, – с серьезностью произнесла Лена. – Получается, скины, спасшие тебя, не добили тех гадов, как следовало, и теперь ты не понимаешь, что тебе делать?
Я лишь молчаливо согласилась, слегка кивнув головой. А что мне еще остается делать? Как поступить? Сбежать обратно в деревню? Стыд-то какой будет! Или рассказать парням из группы, чтобы защитили меня? Тут же вспомнились сотрудники милиции, так долго выспрашивающие о Даниле. Нет, это тоже плохой вариант. Как говорил Федор, просто не общаться с ними? А если они сами будут меня караулить? Но, если допустить, что их вдруг не станет, мне бы дышалось гораздо спокойнее. Нет! О чем я вообще думаю? Я даже не заметила, как Лена подсела ко мне вплотную и принялась вытирать слезы, предательски текущие на мою блузку ручьем.
– Не переживай ты так. В каждом из нас сидят две половинки. Одна говорит, как правильно, а другая – как хочется. Я не считаю плохим твое отношение к случившемуся. – Я от удивления перестала плакать.
– Я тебя не понимаю. Что ты имеешь в виду?
– Ну, как мне кажется, – Лена с легкой заминкой продолжила, – ты переживаешь из-за того, что те нелюди остались в живых. И сейчас ты
по-настоящему вкусила жажду чужой смерти, и это мерзкое чувство прожигает тебя. Ты пытаешься ухватиться за любую спасительную соломинку, но ловишь только тень. И страдания твои как снежный ком…
Слова Лены, словно хлыстом, били по моему разуму. Насколько же она права? Посмотрев на себя с ее точки зрения, до меня начал доходить весь ужас. Ведь это истинная причина моей истерики…