От пачки клонекса (разрешённого по рецептам чёртова галлюциногена) до пачки клонекса мы успели переехать в трёхкомнатную квартиру с двориком. Злая табачница, у которой я покупаю развесной табак и специальной машинкой набиваю сигареты, подарила мне замшевую юбку и две ночные рубашки. А ещё я нашла покрывало на кровать.
Бывший мой муж-алкоголик женился на рыженькой. Алкоголичке. И медленно оставляет меня в покое.
И прибавляется денег, хоть чуть-чуть, медленно расширяется бизнес, скоро Новый год. Свиньи.
В косметической фирме «Орифлейм» я заказываю шикарную свинью-копилку (невоплотившуюся мечту моего детства). Для монет и банкнот. И поздравляю всех с Новым годом.
Люся подарила мне ёлочку из пластика – первую за пятнадцать израильских лет. Ёлочку. Раз так, я купила шесть разноцветных шаров и гирлянду. А муж повесил на неё конфету.
Мтацминда – святая гора. Там похоронен Грибоедов и мать Сталина.
Бабка-химичка изобрела нитхинол. Сама и придумала название. Это было и есть средство для мытья окон.
А мыла окна мама. И заклеивала на зиму. А когда я подросла, я своё окно с грехом пополам мыла, но на заклейку меня не хватало.
Тут я начала писать. В десятом классе. И писала в перчатках. На холоде творческий процесс эффективнее. Дубела от мороза за письменным столом.
В Израиле же появился Дар. Открылся.
(2)
Не суждено, чтобы равный – с равным.
Так разминовываемся – мы.
Натан приехал в Москву к бабке во ВНИИ НП в кошмарные тридцатые. Прекрасно говоря на русском, отвешивая красивым женщинам польские комплименты, специалист на немецком уровне, тем не менее заорал благим матом: «ВНИИ НП, а посуду мыть не умеете!!!». И разбил штативов восемь.
Тогда молодая завлабша сказала: «Я?!». Перемыла все пробирки, колбы и реторты и взялась за стенки вытяжных шкафов, размышляя, он ли это, её ли Натан. Времена тогда менялись быстро и до неузнаваемости – и люди с ними. Похож очень. Но еврей в эти годы в Германии? И что за Мирьям? С Мирьям он долго говорил на иврите и идиш, а потом взял и женился. Так он рассказывал. И ещё о планах ехать в Палестину.
Когда я с ним познакомилась, он был стар, высок и прекрасен. Тогда я ещё ненавидела мёртвую бабку. Он поставил мне прекрасный иврит, научил объедаться (поснимал мамой заложенные комплексы одним махом) … Ради него я искала Цветаеву и «Мастер и Маргарита» на иврите. Из-за него я бросила ненужную и невозможную учёбу на учительницу биологии. Потеряв его, я попала в психушку. Узнав об этом, он умер.
Как-то, сидя на берегу моря и открыв двери машины, мы разговаривали пять часов подряд. Подъехав к дому, я обнаружила, что потеряла там босоножку. На следующий день он поехал искать её и нашёл. В своём возрасте. Польский дипломат и немецкий химик. Израильский Национальный герой.
У поколения Второй мировой войны была своя тайна, и носил эту тайну Арсений Тарковский.
(3)
Тайна была – всяких военных