Гвидо, как ты посмел? Как тебе такое в голову могло прийти? Тебе не стыдно?
Ангелы вы мои, Ангелы…
В школе разразился скандал. Родители провели в кабинете директора суммарно не меньше недели и все это время совсем не говорили с Гвидо, а по окончании разбора полетов лишь ограничились постановкой в известность, что его переводят в другую школу.
Это было ужасно. Омерзительно, несправедливо и тупо. Всего лишь деревяха на ножках и безобидные рисунки, а в результате – очки, первая парта и новая школа. Где нет друзей, а все сплошь ублюдки. Чертовски обидно. Тем более, что ребята оценили творчество и даже подарили ему толстую тетрадь. Кожаную. Очень красивую. Очень толстую.
И очень обидно.
Помнишь, как пришел вечером, вкинул табак под губу и сказал родителям, что недебил? Было смешно. Йа нэ дэбылъ. Они так и не кончили отбивные. Но я не жалею. Нииии в коем случае. Нееет. То, сколько усилий они приложили на разуверие, только подтверждает мою правоту. Отбивные, кстати, получились прелестные. Да, спец школа и все эти лагеря – муть мутная, но зато я знаю, кто я такой. Пожалуй, это единственное, чему должен научиться каждый школьник, независимо от того, где ты во время уроков мечтаешь – перед выходом или прям напротив учителя географии, в которого уже летит самолет. Захожу на вираж. Огонь!
Но Гвидо, конечно, лукавит. Недоговаривает мелкий негодник. Естественно ему бы хотелось, чтобы и другие попытались получше узнать его – разглядеть в нем особенности и принять их. Либо не принять, что тоже неплохо. Ему нравились люди типа Большого с его шайкой. Да, он считал их законченными дегенератами, но уважал за твердость позиции и решительность в ее выражении. Ненавидел же он безразличие и…: »может, займешься чем-нибудь другим? Стань, наконец, серьезнее. Повзрослей! Подумай хорошенько. Это не для тебя. Ты не сможешь! В твои годы Да Винчи уже писал шедевры, а ты? Есть гении, и есть ремесленники. Что ты рисуешь? Какая-то мазня! Криво, мрачно и бессмысленно. Гвидо, ты, конечно, можешь стать ремесленником, но для этого нужно пойти в художественную школу. Брось ты своих Малевичей и других шарлатанов, наживающихся на искусстве! Да Винчи, Рафаэль, Боттичелли – вот это да, а все остальное – говно! Чем ты будешь зарабатывать на жизнь? Ты будешь нищим! Сынок, я видела твои рисунки. Мне кажется, тебе стоит рисовать несколько иначе… По четче, чтобы можно было разобрать. Или же попробовать… Что-то более дельное, пока ты еще молод. Мы заботимся о тебе и не хотим, чтобы ты проснулся в тридцать лет без денег, без семьи с одной лишь этой дурацкой тетрадкой. Гвидо! Так нельзя! Что мы будем говорить родственникам и друзьям? Что о нас будут талдычить в городе?» И да, почему ты рисуешь в тетрадке? Это уже я спрашиваю. Так, между делом. Попробуй броситься на полотно, СЫНОК… Чего же ты ждешь?
«Твой ПраПраПраПраДед, слава Богу, занимался кожей, твой ПраПраПраДед, слава Богу, тоже занимался кожей, твой прапрадед, будь он проклят, решил заняться музыкой, и семья чуть не