– Ить, не подумал… А ты меня что ж, Лешим будешь звать?
– Да нет же! Я тебя Григорием… Нет, Гришей. А ты меня – Викой.
– Ага. Понял. Я тя Викой.
– Не «тя»! «ТЕБЯ». Понял?
– Тебя. Конечно. Я знаю, на самом-то деле. Тока забыл.
– Не «тока»! «ТОЛЬКО»!
– Ну да… Я просто, эта… Вспомнить надоть…
– Не «эта»! И не «надоть»! А вот как: «Мне просто надо вспомнить». Повторяй за мной!..
Кроме того, Вика учила его не чавкать, есть при помощи ножа и вилки, руки вытирать салфеткой, сморкаться в носовые платки. Потребовалось также немало усилий, чтобы отучить его стирать носки под краном с мылом (дорогим марочным мылом!) и сушить их на батарее. Для этого существует стиральная машина, объясняла Вика, и свое личное белье он может постирать самостоятельно. Вот кнопки, вот порошки, вот отдушка для белья – вперед!
И так в учениях прошло дней десять. Надо сказать, что Вика немало позабавилась за это время. Леший оказался нестрашным, покладистым и прилежным. В свободное от учений время он ел, спал, подолгу плескался в ванной и смотрел телевизор, явно наслаждаясь благами цивилизации. Кроме того, он с удовольствием пылесосил – Вике казалось, что его развлекает сам процесс: так мальчишки играют в машинки.
Еще он вызвался наладить подтекающий бачок в туалете и кран на кухне и, покопавшись в Мишиных «технических» ящиках, выполнил операцию по починке с блеском. Вика решила, что Леший в прошлом был сантехником, и даже отважилась задать наводящий вопрос, но он только сморщился в ответ: «Тебя это не касается, Виктория».
В один из этих дней, впрочем, случился инцидент. Вика вернулась откуда-то домой и застала Лешего за…
Точнее, Леший при ее появлении неловко попытался спрятать что-то за спину. Вика, сделав строгое лицо (подумала, что хлеб с вареньем ел, – а ему было категорически запрещено делать это на диване во избежание падания крошек и сладких липких капель на обшивку!), подошла и выудила из-за спины… ее дневник! Тот самый, где были разные фразы и описания, отрывки и наброски, поэтические и саркастические…
В принципе, преступление было невелико, но Вику охватила ярость. Этот дневник не предназначался для чужих глаз – раз! И выходило, что Леший рылся в ее секретере, – два! Что он там искал? Может, деньги? Может, хотел ее ограбить?!
Она принялась, едва сдерживаясь, объяснять Григорию азы этики. Он слушал ее, чуть склонив голову набок, и выражение его глаз трудно было разобрать… Но раскаяния в них точно не было.
Когда Вика дошла до фразы «Ты собирался меня обокрасть?!», он наконец отреагировал:
– Тьфу ты, вот дура-то. Если б надо было мне тебя ограбить, изнасиловать, убить – чего еще придумаешь? – то я бы уже сто раз это сделал и смылся! Бороду б обратно отрастил, и ищи-свищи меня по помойкам!
Вика обиделась на «дуру». Но что взять с бомжа?
– А зачем в секретер полез тогда?!
– Да не лез я никуда… Вот тут эта тетрадочка валялась, – указал он рукой.
Ой, вспомнила Вика, а ведь точно, она не убрала вчера! Переносила