***
– Вот, доверься тебе, – недовольный голос был похож одновременно на шелест листьев и скрип дерева.
– Сосед, пошто бузишь, все получилось, аки…– виновато проквакал собеседник.
– Аки каки! Чуть парня не угробил, икра лягушачья! Мы о чем договаривались? Благо, не сильно он нахлебался-то.
– Вот только обзываться не надо, сам прошляпил и неча не меня вину перекладывать. Что так долго их запутывал, не мог пошевелиться, пенек трухлявый?
«Так вот он какой, тот свет», – подумал Виталий, и, слушая невидимых спорщиков, боролся с желанием открыть глаза и оглядеться. Было одновременно и интересно, и страшно. Смущало то, что он все чувствовал – холод от мокрой одежды, боль в простреленных ногах и даже легкое щекотание за ухом – по нему ползала какая-то очень активная букашка. Все было странно и непонятно. Немного поразмыслив, Виталий принял Соломоново решение: подождать, когда на него обратят внимание, а пока просто слушать, тем более, кажется, спор разгорелся с новой силой.
– Фуражку сними, перед головастиками пофорсить вздумал? Или пиявку самую жирную решил совратить? – ехидный смех, напоминающий треск сучьев, был прерван возмущенным хлюпаньем.
– На себя посмотри, дубина, мхом поросшая! От твоей красоты все кикиморы из леса уже убежали, вот и бесишься. Давно я заметил, как ты на моих русалочек заглядываешься.
– Нужна мне твоя килька, – презрительно хмыкнуло существо, которое Виталий окрестил Пеньком.
– Что ж целыми днями кружишься вокруг и оттопыриваешься, – ехидно захихикал Жаб (Виталий мысленно усмехнулся, радуясь удачному прозвищу для второго спорщика).
Букашка, вероятно, решила, что за ухом ей неинтересно и самым наглым образом принялась копошиться в носу. Лейтенант невольно отвлекся и…
– Апчхи!
– Оклемался, – в голосе Пенька послышались на удивление нежные нотки.
– Я же говорил, – самодовольно проквакал Жаб.
– Помолчи, сосед. Ну как ты, сынок?
Виталий почувствовал, как еловая лапка медленно погладила его лицо, и открыл глаза. Высоко в небе медленно кружил аист.
– Где я?
– Там, где и был, – хмыкнул Жаб.
– Я умер?
– С чевой-то вдруг?! – Лейтенант почувствовал, как встрепенулся Пенек, – Живой ты, мил человек.
– Но я же…– Виталий хотел повернуть голову, но та же еловая лапа ласково удержала его на месте.
– Не нужно людям нас видеть, сынок, уж не серчай. Не умер ты, сосед мой тебя из озера вытащил, а…
– А немцы?
– Эту нечисть я закрутил, заблудил и отправил мухоморы собирать, поди, и сейчас комаров кормят, – самодовольный смешок Пенька заставил губы офицера растянуться в улыбке.
– Кто вы? – Виталий закрыл глаза, подумав: «Это сон, я умер и вижу сны».
– А ты не понял еще? – проквакал Жаб, – Ить меня ты первый из людей увидал.
– Я?
– Истинно, –