Сапоги его в потеках,
плащ забрызган и измят.
Ты бежишь к нему в потемках
коридором наугад.
Ты бежишь —
домашним духом, —
позабыв,
что дома гость…
Окрыленно
перед другом
разлетелись руки врозь!
Ты прости,
что в этот вечер,
в этот ваш семейный час
я в гостях у вашей встречи,
я в свидетелях у вас…
И не густо —
и не пусто.
За столом сидим втроем
и под кислую капусту
водку рисовую пьем.
Все в порядке,
все на месте.
Так бы можно до утра.
Только —
до того вы вместе,
что я чувствую:
пора.
Завтра мне в вагон —
и дальше:
люди,
встречи,
города…
Может, не простимся даже…
Загадаю, как всегда:
что ж с собой из вашей части
взять на память я должна?
Поделись со мною
счастьем,
офицерская жена.
«Не ходи за мной, как за школьницей…»
Не ходи за мной, как за школьницей,
ничего не сули.
И не хочется, и не колется —
не судьба, не суди.
Я еще ничуть не вечерняя,
Я пока на коне.
Я еще такая ничейная —
как земля на войне.
Не держи на леске, на поводе,
на узде, на беде,
ни на приводе, ни на проводе,
ни в руках и нигде!
Все, что вверено, что доверено,
разгоню, как коня.
Ой, как ветрено,
ой, как ветрено
в парусах у меня!
Не кидайся лассо набрасывать:
я тебе не мустанг.
Здесь охота – дело напрасное
в этих вольных местах.
Сквозь Вселенную конопатую,
чем бы ты ни смутил,
я лечу, верчусь и не падаю
по законам светил.
У меня свое протяжение,
крупных звезд оселки…
Ну а вдруг
твое притяжение —
не узлы, не силки?
И когда-нибудь мне, отважась, ты
скажешь так, что пойму:
как тебе твоя
сила тяжести
тяжела одному…
Осень
Все в природе строго.
Все в природе страстно.
Трогай иль не трогай —
то и это страшно.
Страшно быть несобранной,
запутанной в траве,
ягодой несорванной
на глухой тропе.
Страшно быть и грушею,
августом надушенной:
грушею-игрушкою,
брошенной, надкушенной…
Страсть моя и строгость,
я у вас в плену.
Никому, чтоб трогать,
рук не протяну.
Но ведь я – рябина,
огненная сласть.
Капельки-рубины
тронул – пролилась!
Но ведь я, как ярмарка:
вся на виду.
Налитое яблоко:
тронул