Суворов сбросил на руки дворового человека, который бежал следом за ним по всем комнатам, свой настывший плащ и шляпу и, потирая руки, заходил по горнице.
– Ну что, папенька, как живы-здоровы? Как Аня, как Манечка? – спросил Суворов о сестрах.
– Слава Богу, все здоровы. А ты, Сашенька, не озяб ли? Гляди, не простудился бы!
– Ничего. Мне не холодно было – я ведь в шубе ехал.
– У нас морозы стоят настоящие. Давеча из Рождествена привезли продукты – битую птицу. Так гуси и утки словно каменные. Хорошо продали птицу, – рассказывал сыну Василий Иванович, – да и грибов пуда четыре. Ты, может, отдохнешь, приляжешь? – сказал он, увидев, что сына не очень-то интересуют хозяйственные дела.
– Я, папенька, выспался в дороге, – покосился на пуховики отца Суворов.
Дворовый человек зажег свечу. Комната осветилась.
Шкаф с книгами. Стол, на нем тетради с записями прихода и расхода. Часы в деревянной подставке. Бронзовая чернильница. Все знакомое с детства.
– А ты что-то худоват нынче, Сашенька. Здоров ли? – спросил отец, пристально глядя на сына, ходившего из угла в угол.
– Здоров, слава Богу!
– Может, с дороги рюмку водки выпьешь? С морозу хорошо.
– Я, пожалуй, раньше умоюсь, – ответил Александр Васильевич. – Тебя как звать? – обернулся он к дворовому человеку, который стоял у двери, с любопытством разглядывая молодого барина-генерала.
Это был толстощекий парень с крупным носом.
– Прохор, – глухим басом ответил он.
– Экий у тебя голос – ровно у протодьякона, – заметил Суворов, оглядывая парня.
– Определил его в певчие, да толку мало: одно знает – водку хлестать. Хочу в Кончанское отправить, – сказал Василий Иванович.
Прохор виновато потупил глаза. Насупившись смотрел в пол.
– Ну, Прошка, тащи в баню два ведра воды. Я следом иду, – приказал ему Суворов.
Прошка глядел, не понимая, что это значит. Его сомнения тотчас же высказал старый барин:
– Сашенька, да ведь баня-то не топлена. Обожди, велю к вечеру истопить.
– Я и в холодной окачусь! – ответил Суворов, накидывая плащ. – Ну, чего ж ты стоишь? Ступай! – сказал он Прошке. – Да полотенце не забудь!
Прошка исчез за дверью.
– Ведь эдак, упаси Господи, простудишься, сляжешь! Ведь не лето же, а декабрь на дворе. Через неделю Рождество! – говорил отец.
– Ничего не будет, не впервой! – улыбнулся Суворов, выходя из горницы.
Василий Иванович от досады только хлопнул себя руками по халату.
«Опять за свое! Строптив, точно покойная Авдотьюшка!» – огорченно подумал он.
…Отец и сын завтракали. Был Филипповский пост. На столе стояло одно постное: жареная рыба, моченые грибы, кислая капуста, соленые огурцы и любимое блюдо Александра Васильевича – тертая редька.
После того как Прошка окатил молодого барина холодной водой, он ел с аппетитом. Суворов выпил большую чарку водки и теперь закусывал, рассказывая