– Неужто герцог Абрамович-Виндзорский овдовел? – бесцеремонно осадил ее заклинания папусик. – Дверь закрой, мечтательница.
Дверь хлопнула, точно привела приговор в исполнение: «Свободна!»
Ада стояла в коридоре с застрявшим в глотке «Я» и боялась глубоко вдохнуть, чтобы не поперхнуться собственным красноречием. Теперь уже бесполезным. «Что дальше… что дальше…» – будто судорогой свело её беспечный мозг. А ведь совсем недавно муж подарил ей огромный букет изнеженных тюльпанов. Их было больше сорока. Она, как всегда отругала его за бездарную трату денег, а на утро тюльпаны сбросили фарфоровые лепестки и пол возле их постели был услан жёлтыми осколками.
Желтые цветы к измене, но осколки-то к счастью!
Глава шестая
Утро понедельника выдалось неласковым. Мозгосос и тот не подавал признаков жизни. По всем каналам профилактика, работают люди, профилактируют. Все суетятся, а ты вроде как бы и не при делах. Все серьезны и озадачены новыми планами. А тебя и развлечь некому.
Не найдя чем ментально отравиться, Артемида шагнула от синего экрана в сторону холодильника. И когда она повернулась спиной к немому эфиру, тот на мгновение ожил, озадачив ее фантастической синкопой:
«Людвиг Ван Бетховен долго мечтал положить на музыку…»
Удивленная, она медленно развернулась, но экран по-прежнему был непорочен и беззвучно улыбался ей строкою «нет сигнала».
И тут она на минуту представила: «а если бы положил!» Мысль была не нова, но интересна вроде вырванного звена из цепи культурной эволюции.
«… и не видать нам тогда ни гениальной прозы Толстого, – рассуждала Артемида, сосредоточенно взбивая омлет из десятка игрушечных пестрых яичек, – ни просветленного вождя мирового пролетариата, ни широкоэкранного очарования пса. А скольких европейских закусочных названных лдвигвановским именем лишилось бы человечество – подумать страшно! А какие в тех закусочных штрудели! Ах, слюнки, слюнки…»
Наевшись и напившись чаю, она все-таки решила изменить жизнь, и начать не с понедельника, а с антресолей. Если уж меняться, то основательно, беспощадно расставаясь со старыми вещами и привычками.
Первой преградой на пути к переменам стала объемная картонная коробка. Разумней было бы обстоятельно подготовиться, притащить стремянку, но Ада была нетерпелива во всем, за что не раз получала по голове.
Вот и теперь, подпрыгнув, она дернула за ручку. Дверца открылась. Перепуганной курицей коробка сорвалась с насиженного годами места и, вскользь ударив потревожившую ее по лбу, глухо ухнула об пол, вывалив содержимое. Потирая ушибленное место, Артемида опустилась на колени рядом с рассыпавшимися фотографиями и принялась разгребать потускневшую бумагу, силясь вспомнить, – кто эти люди.
«Для чего столько?» –