Вдруг каким-то ловким маневром молодежь обманула бдительность полиции и вся собралась в углу площади, у колоннады, отделявшей Казанскую улицу.
Вера поспешила туда.
На портике собора стоял кто-то в черном, в длинном пледе, свисавшем до самых ног, и возбужденно, размахивая руками, кричал молодым, резким голосом в толпу. Вдруг раздалось нестройное, несмелое пение, над толпою, в самой ее гуще развернулось поднятое на палке широкое кумачовое полотнище. На нем черными буквами было написано: «Земля и воля».
По всем углам площади заверещали, залились полицейские свистки, и городовые с углов площади и с Невского проспекта побежали на толпу.
Городовые шашками, не вынимая их из ножен, старались отрезать людей от толпы. Студенты боролись. Слышались молодые, негодующие голоса:
– Вы не смеете нас трогать!.. Руки коротки!..
– Не смей ее бить!..
– Разойдитесь, господа!.. Честью вас просят!..
– А еще барышня!.. Да разве можно так… Кусаться!..
– Хватай ее, тащи в участок… Ишь, стерьва, околоточного по лицу смазала…
– Ж-жидовка пр-роклят-тая!..
Сверху несся взволнованный картавый голос:
– Братья!.. Не допустим войну!.. Свое горе!.. Свое несчастие надо загасить нам раньше. Нам не жить под гнетом самодержавия!..
Тут кто-то громко и с отчаянием крикнул:
– Каз-заки!..
Вера оглянулась. Во всю ширину Невского проспекта, тесным строем, в серых шинелях и киверах, лихо надвинутых набекрень, рысью шел казачий эскадрон. Молодой офицер, высокий, стройный, в блестящем лакированном кивере – как он только держался так, совсем на боку? – ударил лошадь плетью по кожаному вальтрапу и, нагнувшись вперед, помчался на площадь. Казаки молча рассыпались широким, редким строем и быстро приблизились к толпе.
Все побежали. Кто смог, взобрался на каменную колоннаду, спрыгнул на Казанскую и удирал вовсю. Кто не успел, заметался по площади, стремясь пробиться сквозь казаков на Невский. Полиция ловила их.
Вера видела, как какая-то женщина, маленькая, с растрепанными черными волосами, в маленькой приплюснутой шапочке на самом темени, безобразная жидовка, вдруг выхватила перочинный нож и с размаху всадила в круп казачьей лошади. Та поддала задом.
– Ах, стерьва!.. – злобно крикнул казак и изловчился ударить женщину плетью, но та с жалобным воем упала на снег, и удар пришелся по воздуху.
– Опричники!.. У-лю-лю! Царские собаки!.. – кричали студенты из-за колонн и бросали в казаков камни, калоши и палки.
Городовые лезли на колоннаду. Мимо Веры проехал казак без кивера, с разбитым в кровь лицом и скверно ругался.
Вера торопливо шла по Невскому. Несколько студентов и с ними девушка бегом нагоняли ее. Казак преследовал их. Он нагнал Веру и ударил ее по котиковой шубке плетью.
Не