– Уехал? – раздосадованно переспросила я.
– Да-а, уехать недавина.
– Тэкеши, – я постаралась громко и без спешки отчеканить каждое слово, – передайте ему, пожалуйста, что наша встреча отменяется. Не по моей воли, а в угоду неотложными делами, но завтра я обязательно постараюсь к нему вырваться? Хорошо?
– Да, осинь харасо, Элен сан. Осинь харасо!
– И передавайте привет Леону, – добавила я с улыбкой.
– Да, осинь харасо, Леону. Осинь харасо!
– Спасибо, Тэкеши. До завтра!
– До завэтэра, Элен сан, сайонара! – японец удовлетворенный своим виртуозным французским радостно причмокнул и положил трубку.
Я верила в языковой талант Тэкеши и не сомневалась, что он предупредит Жан-Жака. На улице по-прежнему суетливо бегали официанты, музыканты настраивали инструменты, а из небольшого грузовичка выгружали рояль. Решив, мучившую меня весь вечер проблему, я побежала в комнату Мии, с намерением покопаться в гардеробе сестры и приодеться к вечеринке у бассейна.
Угловая спальня Мии была самой большой в доме и в ней же находился прославленный «kaappi» с финского шкафчик. Так вот этот «крохотный kaappi» во всю стену вмещал в себя наряды на любой случай жизни. От увиденного можно было растеряться, но я знала, что ищу. На втором уровне этой «библиотеки моды» мне приглянулись: черное боди из полупрозрачной ткани с вышивкой плюмети, жаккардовая мини-юбка с ромбами, а туфли на каблуке. По моему внутреннему убеждению, этот комплект соответствовала высшему стандарту элегантности незамужней блондинки.
Должна заметить, что больше всего моему появлению на вилле был не рад пес по кличке «Неаполь». Упитанный друг человека вел размеренную собачью жизнь в фешенебельном доме на побережье, не обращая внимания ни на какие призывы поиграть с мячом и уж тем более принести тапочки. Вислоухий Бладхаунд ночевал у кровати Мии, ел по расписанию и эпизодически, в качестве спортивных нагрузок, нюхал распустившиеся цветочки в саду. Стоит добавить, что гордый и независимый Бельгиец обожал лишь свою молодую хозяйку и с призрением относился как к одушевленным, так и неодушевленным предметам, включая не особо выразительные кусты, странную обувь на шпильках, и непонятные железяки расставленные в саду. Что касалось существ биологических, больше всего доставалось бедным пернатым семейства голубиных и воробьинообразных.
Первые, вероятно, казались Неаполю напыщенными снобами, а вторых он и вовсе воспринимал, как неуравновешенных деревенщин, то и дело шныряющих по веранде и сующих свои порочные клювы в его священную миску. Но баловать ребенка – всё равно, что бросить его. Дабы расшевелиться и выйти из житейской тоски, собакам, не меньше людей, требуются легкомысленные, спонтанные поступки и неожиданные встряски. Не часто, но хотя бы изредка. Мое стремительное падение с высоты – сокрушило иллюзию пса о безопасности этого места, а бесцеремонный