Месяц письменных практик. Дарья Кутузова

мы совершили какой-то другой выбор и приняли какие-то другие решения); это могут быть существа, живущие в мирах воображения других людей и через это пришедшие в разделенную-общую сферу культуры; это может быть Что-то Большее, как бы мы его себе ни представляли. Когда мы думаем, мы не всегда отслеживаем, к кому мы обращаемся при этом. Однако от адресата нашего обращения будет зависеть и стиль, и смысл обращения. Судье мы будем рассказывать о том, что у нас происходит в жизни, по-другому, нежели лучшей подруге, или человеку, с которым мы в ссоре. Внимательный выбор адресата, к которому мы обращаемся, когда пишем, может очень сильно продвинуть нас в осознавании.

      Голоса во внутреннем сообществе

      Более того, когда мы пишем, мы можем отслеживать не только адресата, но и адресанта – того, с чьей позиции мы говорим. Ведь каждый из нас не представляет собой внутренний монолит, единство. Скорее, мы сообщество позиций и голосов, пытающихся перехватить друг у друга микрофон и стать «халифом на час» (или хотя бы на пять минут). В лучшем случае, если мы много поработаем над этим, мы можем стать внутри достаточно дружелюбным и конструктивным сообществом голосов под руководством сострадательного и влиятельного внутреннего управляющего. В худшем случае – у нас внутренняя какофония, перебранка, хронический конфликт. Когда мы пишем, мы можем позволить каждому из внутренних голосов высказаться в безопасной обстановке, выслушать его и занять позицию по отношению к тому, что этот голос говорит, какие у него желания и потребности, страхи и мечты.

      Знакомство с внутренним цензором

      Один из важных внутренних голосов, который может оказаться для нас более заметным и слышимым, когда мы начинаем писать – это голос внутреннего цензора, внушающего, что мы не вправе так или иначе думать, чувствовать и говорить. Личные письменные практики по определению приватны – мы пишем только для себя, позаботившись о том, что это больше никто не прочтет. Тем самым мы пытаемся обойти самоцензуру, т.к. никакие изменения не возможны до тех пор, пока мы не научимся быть честными с собой. Лучше познакомившись со своим внутренним цензором, мы можем понять, как он до сих пор влиял на нашу жизнь (а не только на то, что и как мы пишем), и решить, согласны ли мы с этим и готовы ли продолжать дальше в том же духе, или мы готовы экспериментировать и что-то менять.

      Текст как объект для рефлексии

      Записывая свои переживания и мысли, мы создаем текст – материальный (или потенциально материальный) объект, существующий отдельно. Мы можем на него взглянуть со стороны; мы можем вернуться к нему в другой момент времени, а он останется неизменным (в отличие от воспоминаний в нашем сознании, которые так или иначе модифицируются всякий раз, когда мы к ним возвращаемся). Мы можем им поделиться с другими людьми, если захотим. Мы можем превратить его в искусство, если захотим, или использовать для того, чтобы менять мир к лучшему.