Икона – это богословие в красках. «Что (в Евангелии) изображено посредством бумаги и чернил, – пишет преподобный Феодор Студит, – то на иконе изображено посредством различных красок или какого-либо другого материала» (1, с. 132). Те средства, которыми пользуется иконопись для указания на Царствие Божие, могут быть только иносказательными, символическими, подобно языку притчей в Священном Писании.
Икона есть свидетельство о том, что Сын Божий стал Сыном Человеческим, что Божественное Слово воплотилось, а Божественная Ипостась стала Богочеловеческой Личностью – конкретной и неповторимой. Бог навечно воспринял природу человека для того, чтобы открыть человеку путь бесконечного восхождения к Богу, сделать Свое творение причастником свободы и совершенств абсолютного бытия.
Итак, если Божественная Ипостась Сына Божия стала Человеком, то с нами происходит обратное: человек может стать богом, но не по природе, а по благодати. Бог нисходит, становясь Человеком, человек восходит, становясь богом. Уподобляясь Христу, он становится «храмом живущего в нем Духа Святого» (см. 1 Кор. 6, 19), восстанавливает свое подобие Богу. Отсюда славянский термин «преподобный» (буквально «очень похожий»), применяемый к монашескому типу святости.
Образ Божий неизгладим в человеке; он лишь восстанавливается, очищается в святом крещении. Но уподобление Богу может увеличиваться или уменьшаться. Будучи свободным, человек может по своему произволению стать и сыном погибели. Тогда образ Божий в нем затмевается, и он может осуществить в своей природе отвратительное неподобие Бога.
Икона играет в Церкви ту же роль, что и Евангелие, имеет то же значение литургическое, догматическое, воспитательное. Преподобный Иоанн Дамаскин утверждал, что невидимое и труднопостигаемое передается в иконе посредством зримого и доступного: «Для меня недостаточно книг, я не имею досуга для чтения, я вхожу в общую врачебницу душ – Церковь, задушаемый помыслами, как бы колючими растениями. Цвет живописи влечет меня к созерцанию и, как луг, услаждая зрение, незаметно вливает в душу славу Божию. Я созерцаю терпение мученика, воздаяние венцов и, как бы огнем, воспламеняюсь желанием к соревнованию ему, падая, поклоняюсь через мученика Богу и получаю спасение» (2, с. 29–30).
Образ имеет некоторые возможности, которых не имеет слово. Так, например, икона сжато и непосредственно показывает то, что словесно выражается в целом богослужении праздника.
Содержание Священного Писания икона передает не в виде теоретического научения, а литургически, то есть жизненно, обращаясь ко всем способностям человека.
Таким образом, через богослужение и икону Священное Писание живет в Церкви, в каждом отдельном ее члене. Поэтому единство литургических слова и образа имеет существенное значение: эти два способа выражения служат друг для друга как бы взаимной проверкой, живя одной жизнью, имея одно и то же церковное созидательное действие. Через иконы и богослужение Божественное Откровение сообщается верующему народу, освящает его жизнь, осмысляет ее и становится жизненной задачей каждого.
Цитируя святителя Василия Великого, Седьмой Вселенский Собор свидетельствует: «Честь, воздаваемая иконе, относится к ее первообразу, и поклоняющийся иконе поклоняется ипостаси изображенного на ней» (3, с. 591). Таким образом, иконы служат посредниками между изображенными и молящимися в силу благодатного общения, ибо благодать, стяжанная при жизни святым, пребывает в его иконах. Между святыми и молящимися осуществляется личностная связь, молитвенный контакт. В храме во время богослужения все собрание молящихся посредством молитв и икон входит в молитвенное общение с Небесной Церковью и составляет с ней единое целое. В богослужении Церковь едина – она участвует в нем во всей своей полноте: Ангелы и люди, живые и умершие, наконец, весь тварный мир.
Человеческое возрождение состоит в том, чтобы «нынешнее уничиженное естество» изменить, приобщая его к Божественной жизни, ибо по классическому выражению святителя Григория Богослова, который повторяет святителя Василия Великого: «Человек тварь, но он имеет повеление стать богом» (4). Последуя Христу, становясь Его сотелесником, человек отныне может восстановить в себе подобие Божие и осиять им окружающий мир. По словам апостола Павла, мы же вси откровенным лицем славу Господа взирающе, в той же образ преобразуемся, от славы в славу (2 Кор. 3, 18).
Икона – откровение духовной любви, излиянной в мир, где царят злоба и вражда. Это – источник животворящей воды в духовно-нравственной пустыне. Духовная любовь неизмеримо глубже, чем душевная. Она больше сопереживает нам, больше страдает за нас. Она как бы безгласно кричит от боли, но за нашу оторванность от Бога – источника жизни, а не за временные невзгоды. Она страшится нашей вечной гибели.
Душевная чувственность и сентиментальность католических икон воспринимается подсознанием человека, как возможность примирения с Богом без покаяния, без изменения себя. Поэтому в католической мистике так много говорится о восторженной любви и так мало о покаянии, очищении сердца и повседневной