Ночной разговор. Леонид Андреев

императора: он улыбнулся и приготовился что-то ласковое сказать несчастному пленнику, который так измучен и принижен, но увидел в его дрожащей руке сигару и испуганно вскрикнул:

      – Эй! Вы сроните пепел! Осторожнее.

      Пленный вздрогнул от крика и слегка нахмурился, покраснев. Ему вспомнились заложники и то, как один из них плакал и умолял, чтобы не убивать, – так какой-то, видимо, ничего не понимавший ни в войне, ни в героизме.

      – А зачем это надо: бить? – спросил пленный и покраснел еще больше.

      – Как зачем? – удивился и не понял император. – Я не понимаю, выражайтесь яснее, господин профессор!

      – Зачем это надо: бить? – настаивал пленный с некоторой резкостью.

      Вильгельм понял и презрительно взглянул – поверх глаз и головы.

      – Ах, вы – пацифист! Глупо. Потому вы и в плен сдались?

      Но пленный не обратил внимания на оскорбительный смысл последних слов, которые едва ли и слышал. Его также почему-то охватило чувство необыкновенного счастья, как во сне, и он потянулся. Потом тихо засмеялся, глядя прямо на Вильгельма утомленными и ласковыми глазами.

      – Что с вами? Вы забываетесь.

      – А разве это не сон?

      – Нет. Глупо! Это не сон.

      – А мне на мгновение показалось, что это сон, и я хотел говорить, как во сне. Я ведь не бельгиец.

      – Что такое?

      – Я русский, эмигрант. Политический. В тысяча девятьсот шестом году я приговорен к смертной казни, но мне удалось спастись. С тех пор я в Бельгии, и вот теперь… с вами. Я – русский.

      – Это другое дело, – холодно сказал Вильгельм. – Произошла ошибка, и вы можете идти, господин…

      – Профессор. Но почему вы не хотите говорить со мной? Вам ведь хочется говорить – мне также.